— Ты знаешь, обормот, мне всерьез верится, что ты не собирался меня убивать.
..
Стробач помалкивал, пытаясь сохранить максимум горделивого достоинства — если вообще можно говорить о таких вещах применительно к человеку, возлежащему на грязном полу в упакованном виде. Мазур хмыкнул:
— На его честном, открытом лице причудливо смешивались алчность и гордыня… Не переживай. Убивать я тебя не буду. Ты знаешь, что-то мне надоело убивать, старею, ага, стараюсь без этого обойтись, если есть возможность. Не так уж ты и опасен, сукин кот. Я поеду, а тебе лучше бы побыстрее отсюда убраться — на твоем месте я бы не особенно полагался на христианское смирение дядюшки Педро, после всего хулиганства, что вы здесь учинили…
— Болван, — сдавленным голосом сказал Стробач, изо всех сил пытаясь, чтобы голос звучал ровно. — Для такого дела лучше меня напарника не найдешь. Т в о и тебя станут гонять, как бешеную собаку — все-таки два кило алмазов…
— Постараюсь как-нибудь справиться, — сказал Мазур рассеянно.
Он прошел в дальний угол, достал нож, быстренько взрыхлил землю и извлек сумку. Стробач наблюдал за ним, уже не пытаясь казаться равнодушным.
— Сколько эмоций из-за кристаллического углерода… — сказал Мазур, спрятал сумку в рюкзак, закинул его на плечо, подхватил автомат. — А теперь слушай внимательно. Я тебе не мать Тереза и не прекраснодушный интеллигент. Еще раз попадешься на дороге, и я за себя не ручаюсь. Ты уж отнесись серьезно к последнему категорическому предупреждению, лады?
Не оглядываясь, вышел из хижины. Рядом с потрепанной машинешкой миссии стоял новенький «Ровер», на котором прикатили сюда охотники за алмазами. Лучшего и желать было невозможно — учитывая, что автоинспекции в этакой глуши не имеется и в здешнем захолустье нет привычки проверять бумаги и штрафовать за отсутствие обязательной страховки…
Поодаль, сбившись кучкой, стояли чернокожие детишки, взирая на Мазура с неподдельным любопытством. Он дружески помахал им рукой и подошел к дядюшке Педро, прохаживавшемуся возле машины с ППШ наперевес.
— Я так понимаю, сын мой, вы его не прикончили? — сказал причетник.
— Живехонек, — сказал Мазур. — Развяжите его через пару часов, и пусть катится восвояси…
— Отрадно видеть, что в вашей душе взяли верх христианские чувства…
— Боюсь, ничего подобного, — сказал Мазур. — Тут другое. Он хотел оставить меня в живых, чтобы я всю оставшуюся жизнь кое о чем не на шутку горевал… И я решил поступить с ним точно так же. В детали вдаваться не будем, к чему вам эта мирская суета… но точно вам говорю, что всю оставшуюся жизнь у него не будет покоя, станет есть себя поедом… Как-то это не особенно похоже на христианские чувства, а?
— И все равно… — сказал дядя Педро. — То, что вы отказались от убийства, сын мой, само по себе есть благо. Ибо время жизни устанавливает Господь, и человек, чью-то жизнь прерывая, идет против Божественного промысла… — он тяжко вздохнул. — А в общем и целом, я вас понимаю. В наши годы устаешь убивать… Храни вас Бог.
— Вашими молитвами… — сказал Мазур задумчиво.
Он сел за руль, включил мотор, выехал на большую дорогу и, не глядя в зеркало заднего вида, ни о чем не думая и ни о чем не сожалея, покатил в относительную неизвестность.
* * *
Красноярск, 2006 г.