— А если и с ними все будет улажено?
— Считайте, я в вашем распоряжении, — сказал Мазур, глядя ему в глаза.
…Анка, в шикарном вечернем платье, черном, с разрезом от пола до бедра, захлопнула за собой дверь и прислонилась к косяку с чрезвычайно усталым видом. В руке у нее была знакомая синяя коробка и синяя папка с вытесненным золотом затейливым гербом республики.
Валявшийся на постели Мазур позы не переменил, спросил лениво:
— Ну, напарница, отшумели почести?
— Отшумели, отшумели, — сказала Анка, швыряя свою почетную ношу на столик. — Подвинься-ка… — плюхнулась рядом с ним, устало вытянула ноги. — Дай отдышаться.
На правах близкого знакомого Мазур поддел указательным пальцем тонюсенькую бретельку ее платья, сбросил с плеча, присмотрелся к многозначительным синячкам на груди, покачал головой:
— Я, конечно, глупой ревностью не страдаю, но у меня сложились определенные подозрения…
— Ага, — сказала Анка, с замученным видом взирая в потолок. — Признаться по-дружески, он меня трахнул. Завалил без особых церемоний, жеребец стоялый…
— Ну и как?
— Да поди ты! Умотал, паразит, словно под асфальтовым катком побывала.
— Зато высшего ордена удостоилась, — сказал Мазур с подначкой.
— Хрен ли в твоих орденах… Он мне сунул чек. На сто тысяч баксов. Сечешь? После этого было как-то неудобно на вторую серию не согласиться.
— Хрен ли в твоих орденах… Он мне сунул чек. На сто тысяч баксов. Сечешь? После этого было как-то неудобно на вторую серию не согласиться. Скотина, конечно, чего только не вытворял, но ведь не жмот. Когда тебе суют сто тысяч баксов, чувствуешь себя уже не блядью, а светской дамой…
— Я тебя, быть может, чуточку разочарую, — сказал Мазур, — но мне он тоже сунул чек… — он благоразумно помедлил, — на ту же сумму. Хотя я, как легко догадаться, в интимные отношения с ним не вступал.
— Так я и говорю, — сказала Анка. — Он потом очень долго распространялся насчет того, что его окружают одни сволочи и подонки, а ему позарез нужны по-настоящему преданные люди. Выяснял, как я посмотрю, если он мне предложит на него малость поработать. Не в постели с ножками врозь, а, насколько я поняла, с пушкой в руке…
Мазур насторожился:
— Конкретика была какая-нибудь?
— Да никакой конкретики. Просто сказал, что подыскивает надежных людей для серьезного дела, озолотит, если что… и что ты уже согласился. Правда?
— Ага, — сказал Мазур. — Как отказаться, если обещают хорошие деньги… и, что характерно, недурственный аванс выдают в виде чека на надежный банк.
— Банк надежный, я знаю.
— Вот видишь.
Анка уставилась на него блестящими глазами:
— Что получается? Ухватили Фортуну за хвост, я так подозреваю?
— Интересно, что ему от нас надо… — задумчивым тоном произнес Мазур.
Анка взглянула на него, как на несмышленыша:
— Что-что… Понятия не имею, но заранее подозреваю, что дело будет грязненькое. Думаешь, такой вот типчик попросит Академию наук ему основать или за постройкой водопровода присмотреть? Кошке ясно: ему кого-то шлепнуть необходимо. Или что-нибудь взорвать. Своим он не доверяет, а тут подвернулись хваткие ребята без принципов…
— Согласилась?
— Шутишь? — прямо-таки взвилась Анка. — Когда в игре такие бабки? С визгом! Что до меня, я всю эту поганую страну выжгу вдоль и поперек за солидное вознаграждение. — Она приподнялась на локте, с тревогой воззрилась на Мазура: — Я надеюсь, ты не отказался? Если получил чек, с тобой был тот же разговор…
— Был.
— Ну и?
— А что тут думать? — пожал Мазур плечами. — Ты совершенно права, Пятница, хоть и столько в тебе цинизма, что мое старомодное воспитание его не всегда выдерживает… Когда на кону такие деньги, есть смысл рисковать. Тем более что в с ю страну нас вряд ли попросят разнести вдребезги и пополам, речь пойдет о чем-то более скромных масштабов…
— Ну, слава богу, — облегченно вздохнула Анка. — А то я беспокоилась чуточку: мало ли какой стих мог на тебя найти. С этим твоим старомодным воспитанием не знаешь, чего и ждать…
— Сомневаешься в грозном напарнике?
— Я же тебе говорю, что до конца никому не верю, — серьезно сказала Анка. — Черт их знает, твои советские принципы. Наслышана. Взвейтесь кострами, синие ночи… Или как там еще?
— Глупости, Пятница, — сказал Мазур с ухарским и циничным видом. — Принципов у меня не так уж и много осталось, откровенно говоря. А красиво пожить хочется на старости лет…
Глава восьмая
Кристаллический углерод как фактор большой политики
Веселье било ключом.
Корпоративная вечеринка, так это теперь называется. Выпивки было немерено, экзотических деликатесов еще больше, стены ресторанного зала в несколько рядов увешаны трехцветными гирляндами воздушных шариков: одни под цвет российского штандарта, другие — ньянгатальского, желто-черно-зеленые.
Крайняя степень непринужденности настала, когда на эстраде не наемные лабухи извращались, а сами участники. И посередине полукруга из коричневых, безукоризненно подогнанных досок какого-то дорогого и редкого дерева отбивал чечеточку адмирал Мазур, несомненный герой дня, сорвавший вражеские происки (тем самым, есть подозрение, обеспечивший стабильность прибылей корпорации), спасший жизнь президенту, хоть и африканскому. Не чувствуя ни малейшей неловкости, — почему бы и не гульнуть, если банкет оплачен? — он лихо перебирал гитарные струны, проникновенно исполняя по единодушному заказу публики: