— Убери пальчики, — сказала Олеся с величайшим терпением. — Это ты в каком-то кино насмотрелась… Ну к чему такой театр? Сгрести за глотку, глаза страшные делать… Думаешь, это кого-то напугает или убедит?
Мазур вынужден был признать, что она права. То же самое определенно пришло в голову и Анке, она убрала руку, вновь прилегла, но уже не пыталась нежничать. Заложив руки за голову и задумчиво уставясь чуть ли не в камеру, — о чем не подозревала, понятно, — протянула:
— Черт, всегда стараюсь не оказаться в проигрыше…
Олеся мимолетно погладила ее по плечу:
— Анют, прости уж, но это у тебя от того самого тяжелого детства и скверной юности. Привыкла иметь дело с мелкой шпаной, которая слова не держит, о деловой этике понятия не имеет, продает и закладывает друг друга что ни день… Пойми ты: наши работодатели — люди крайне серьезные. А серьезность и м а с ш т а б выражаются в первую очередь в том, чтобы всегда держать слово. Тебя наняли для определенной работы — значит, заплатят ровно столько, сколько обещали. Без всяких подвохов. Я, между прочим, тоже не особенно доверяю человечеству вообще и его отдельным представителям. Но могу судить по собственному опыту. Я на этих людей не один год работаю — и до сих пор не было причин жаловаться…
Анка горько усмехнулась:
— Ну, ты-то у нас ч и с т е н ь к а я.
— Да брось. В этой системе чистых не бывает. Все вывозились по уши.
— Я не о том.
— Да брось. В этой системе чистых не бывает. Все вывозились по уши.
— Я не о том. Зуб даю, тебе никого мочить не приходилось…
— Есть такая недоработка, — с улыбкой призналась Олеся. — А совет тут один — если тебя напрягают жмурики, надо исправно делать карьеру, чтобы побыстрее добраться до того уровня, где с а м руки уже ни за что не пачкаешь. Дельный совет, серьезно.
— Ладно, учту… — Анка соскочила с постели и принялась быстро, деловито одеваться. — Вот только… в Джале, я так подозреваю, кого-то все же мочить придется?
— Не придется. Если все пройдет гладко. Ты, главное, Кирилла слушайся, у него в таких делах опыта неизмеримо больше…
— Угу, — буркнула Анка, наклонилась, чмокнула Олесю в щеку и вышла энергичной, целеустремленной походочкой.
Олеся осталась лежать на смятых простынях, с отрешенным видом уставясь в пространство. Аппаратура была не из новомодных, и Мазур не мог рассмотреть женское лицо во всех нюансах, но все равно, легко можно определить, что на этом очаровательном личике не наблюдается ни томности, ни покоя — Анке она смотрела вслед со строгим, холодным прищуром. Так, случается, иногда люди решительные смотрят поверх ствола…
«Интересные дела, — подумал Мазур. — Джала — стольный град сопредельного государства, из коего и приходят регулярно по прeзидентскую душу неразборчивые в средствах ребята. Никак нельзя сказать, что соседи — открытый враг, просто так уж тут принято — делать мелкие пакости, пригревать беглых оппозиционеров, а то и диверсантов. Дело, можно сказать, житейское. Значит, в Джалу они собрались нас наладить? Первый раз слышу…»
Глядя на неподвижную Олесю, углубленную в нешуточные, надо полагать, раздумья, он решил то ли провести эксперимент, то ли чуточку похулиганить от нечего делать. Сходил в кабинет, принес оттуда телефон — провод был длиннющий, и удалось это без труда — набрал номер Олесиного домика. Удобно устроился в кресле перед экраном.
Сразу после первого звонка Олеся спрыгнула с постели, схватила трубку:
— Да?
— Это я, — сказал Мазур самым обыденным тоном. — Ты меня зайти просила…
— Ага, есть разговор. Ты где?
Ее голос звучал ровно и непринужденно, что в сочетании с картинкой на экране заставило Мазура в который раз увериться в коварстве женской натуры.
— Да тут неподалеку, — сказал он. — С местными. Скоро приду.
И повесил трубку, не без злорадства наблюдая, как Олеся кинулась одновременно и одеваться, и приводить в порядок постель — без малейшей растерянности, впрочем.
Он повернул голову, заслышав стук во входную дверь. Быстренько выключил пульт, отнес телефон на стол, тщательно притворил за собой дверь задней комнатки и постарался придать лицу самое спокойное выражение. Выдвинул пару ящиков стола, вывалил груду каких-то бумаг — следовало надежно мотивировать свое пребывание здесь…
Потом, не мешкая, прошел к двери и повернул головку замка.
На пороге стоял старый африканец в белоснежном костюме, опиравшийся на черную трость с резным набалдашником слоновой кости в виде какого-то африканского истуканчика: то ли божок, то ли просто предмет народного творчества. Несмотря на преклонные годы, старикан держался прямо, молодецки развернув плечи и высоко держа голову: курчавая шевелюра прямо-таки ослепительно седая, как и густая бородка. На левой щеке — изрядный шрам от скулы до подбородка, а на правой руке недостает двух пальцев.
На левой щеке — изрядный шрам от скулы до подбородка, а на правой руке недостает двух пальцев. У него и все тело, Мазур помнил, должно быть в шрамах. Серьезный старичок, с бурной биографией, иному таких перипетий на три жизни бы хватило…
Мазур застыл, честно говоря, в некоторой растерянности — не ожидал такой вот встречи, нос к носу. Старик как ни в чем не бывало сказал: