Этот серенький понурый мышонок был непреклонен, как триста спартанцев. Мазур слишком хорошо знал подобный тип людей и потому даже не пытался протестовать, качать права. Спросил лишь:
— Возможно, нам имеет смысл связаться со столицей?
— На мой взгляд, не стоит, — господин Абди доверительно понизил голос: — Как мне передали, циркуляр этот был введен по настоянию господина Мозеса Мванги, члена Наблюдательного совета и спикера парламента. Президент его утвердил.
Мысль работала лихорадочно. Без сомнения, и Кавулу, и Олеся в курсе. Следовательно, бесполезно до кого-то из них дозваниваться и просить помощи. Но почему никто не предупредил? Ответ жутковатый и циничный: полагают, что Мазур с Анкой и с этим п р е п я т с т в и е м справятся в рамках поставленной задачи…
Канцелярские крысы выжидательно посматривали со своей стороны стола. Двое офицеров, чуть расставив ноги, стояли на прежнем месте с видом записных служак, не обремененных собственным мнением и собственными эмоциями — равнодушно ждали, когда придет время пуститься в путь… или остаться дома.
И тут Мазуру пришла в голову нехорошая догадка: а что, если старый бессребреник и идеалист Мванги что-то такое все же пронюхал? Прослышал краем уха о намерении президента уйти по-английски с полными карманами бриллиантов? Вполне могло оказаться так, что президент разоткровенничался с кем-то доверенным в охотничьем домике, а старый проныра подслушал и подсмотрел. И продавил эту бумаженцию, душой болея за истощающиеся закрома родины. Это на него похоже. Борец с казнокрадством, мать твою, чуть ли не взвыл мысленно Мазур, что ж ты этим двум обормотам жизнь укоротил, идеалист хренов? Мы ж сейчас в игре, где велено — м н о г и м и велено! — не жалеть пешек! Что ж ты из меня супостата-то делаешь, сам того не ведая, хрыч старый, святоша долбаный, борец за идеалы, чистые руки и светлые души…
Он покосился на Анку, не принимавшую до сих пор никакого участия в происходящем. Она сидела с невозмутимейшим видом — и наверняка пришла уже к тем же выводам, что и он: никакого толку не будет от звонков в столицу, заранее ручаться можно, услышат в ответ что-нибудь вроде: «Поступайте в соответствии с планом».
Ведь не могли не знать заранее об этом клятом циркуляре — и Кавулу, и Олеся. Как он мог мимо них пройти? Все они знали, но предпочли остаться в белом, чистенькими. А пачкать руки должен Мазур за двадцать пятый мешочек… и обязанный выполнить с в о е задание, не предусматривающее ни эмоций, ни гуманизма. Угораздило же…
Почувствовав, что молчание нехорошо затягивается, он поднял глаза и сказал насколько мог безмятежно:
— Что же, господа, остается скрупулезно выполнять циркуляры. Официальные бумаги для того и пишутся, чтобы государственные служащие их выполняли…
Господин Абди одарил его благосклонной улыбкой, а господин Лабранш ободряюще закивал. Видно было, что их скептичное отношение к нынешней молодежи несколько изменилось в лучшую сторону. Выразительно прокашлявшись, Мазур подхватил сумку и выпрямился, выжидательно глядя на столь неожиданно навязанных ему спутников.
Капитан Ачебе прекрасно понял его взгляд, но не торопился пускаться в дальнее странствие. Он сказал спокойно:
— Будьте так любезны, подождите немного. Мы прихватим снаряжение.
— Бога ради, — сказал Мазур с величайшим смирением, — кто мы такие, чтобы препятствовать?
Пропустив мимо ушей явную иронию (которую не мог не почуять), капитан вместе с напарником удалился в ту же самую дверь. Через пару минут оба показались оттуда, вооруженные германскими автоматами, с объемистыми, определенно тяжелыми сумками и рацией в зеленом пластиковом футляре — армейская модель типа «Эр-пи-6», компактная и достаточно мощная, чтобы связаться отсюда со столицей. «Ребята не мелочатся, — подумал Мазур неприязненно, — в сумках у них, дураку ясно, еще немалый арсенал. Надо же, крепенько озаботился старина Мванги сохранностью камешков… интересно, знает все же что-то конкретно или просто исходит из горького жизненного опыта? Для этих двоих — никакой разницы».
Они проделали обратный путь уже вчетвером, их точно так же сопровождали сначала майор, потом лейтенант и, наконец, капрал, на каждом посту документы — у всех четверых проверяли с тем же рвением и скрупулезностью, словно видели впервые, да вдобавок всякий раз заставляли предъявить охапку документов на груз и дважды попросили расписаться. К капитану и лейтенанту ни малейшего снисхождения проявлено не было, на них таращились с той же заученной подозрительностью и документы разглядывали так, словно надеялись уличить в куче грехов и преступлений.
Армейский джип с капралом за рулем, предназначенный для них, двинулся в путь в сопровождении второго, где в тесноте, да не в обиде разместились пятеро «алмазных спецназовцев» и пулемет на кронштейне. Мазуру это показалось совершенно идиотской предосторожностью, они как-никак были в самом сердце прииска, посреди минных полей, многочисленных полос колючки, поясов сигнализации и уймы вооруженного народа. Но ничего не попишешь, в каждом монастыре свой устав…
Чтобы попасть на взлетную полосу, пришлось миновать еще четыре поста-заграждения. На каждом — проверки всех имеющихся документов, сличение фотографий с оригиналами и прочие забавы.