В глубине души Мазур испытывал даже нешуточное облегчение: по сравнению со старыми временами маскировка упростилась несказанно. Лет двадцать назад, посланный и м п е р и е й, он представал бы в облике австралийца из глубинки, поляка или вовсе уж экзотического исландца.
Пришлось бы тщательно п о д п у с к а т ь в английскую речь соответствующие жаргонные словечки, придирчиво конструировать акцент, быть готовым к каверзным вопросам о далекой «родине», опасаться самого жуткого — нечаянного земляка… И еще масса других заморочек. А теперь — извольте любоваться! Ни ухищрений, ни сложных версий. Чисто конкретный Вася Пупкин с фунтом золота на шее, россиянин, а как же… а в лоб кто хочет? Честно признаться, благодать…
Анка раскинулась в кресле у окна, одетая крайне легкомысленно — белые кружевные трусики и символическая маечка. Ну, и, соответственно, своя пара фунтов золота вкупе с фунтом косметики. Покосившись на нее, Мазур проворчал:
— Накинула бы что-нибудь, а то я стесняюсь…
— Ага, — сказала Анка. — Ты еще покрасней маковым цветом… По физиономии видно, какой ты стеснительный… Вообще, я в интересах дела. Вживаюсь в роль. Блядь я при новом русском, или уже где? Мне образ нарабатывать надо. Глотни, я и тебе стаканчик намешала, — она сунула Мазуру высокий стакан, приятно позвякивавший кубиками льда. — Ты тут бывал когда-нибудь?
— Один раз, — ответил Мазур лаконично, — давным-давно.
И в прошлый раз, двадцать лет назад, все, разумеется, обстояло совершенно иначе, командировка проходила, как водится, в жутко антисанитарных условиях: совершенно нелегально, темнющей безлунной ночью, с аквалангом на горбу, а потом, когда они, как им и было положено, бесшумно растворились в ночной тьме, на берегу пылало и грохотало, пламя стояло до небес, разбегались везучие уцелевшие, пулеметы охраны наобум лупили в ночь, одним словом, конец света в отдельно взятом регионе. Ну, и нечего было лазить через границу с подрывными зарядами, нечего было пакостить республике, взятой под покровительство Москвы… В старые времена, если уж взялся за такое дело, жди гостей. И если кто не спрятался, гости не виноваты…
Он присел на подоконник, тоже уставился в окно. Уютный тихий пансионат, состоявший из крохотных отдельных домиков, располагался на вершине холма, и вид оттуда открывался роскошный: заросший пальмами, спускавшийся к океану пологий откос, полоса белого песка, необозримая морская гладь до горизонта, вся в солнечных зайчиках, разноцветные паруса маленьких яхт, белый корабль в миле от берега, справа виднеется белоснежный отель, очень современный, похожий на декорацию из дорогого блокбастера из галактической жизни…
— Нужно было осесть вон в том отеле, — сказала Анка, развернувшись с креслом и закинув ноги ему на колени. — Настоящий муравейник, народу столько, что в два счета затеряешься…
— Ну, в таких местечках есть своя прелесть, — сказал Мазур. — В этаких вот муравейниках, между прочим, полно агентуры — туристическая полиция, контрразведка, прочей твари по паре. А за таким вот пансионом очень трудно наблюдать, любой топтун издалека виден.
Он не старался говорить наставительно, разыгрывать из себя крутого профессионала — как-никак им предстояло работать вместе, и, похоже, не только в этой операции; следовало с самого начала выстроить нормальные отношения, не подавляя опытом и авторитетом. В принципе, именно так за все годы службы он с новичками и держался, так что ничего нового придумывать не пришлось: максимум такта, терпения и выдержки, и только…
— Понятно, шеф… то есть папик, — сказала Анка с независимым видом. — Или мне тебя Коляном кликать?
— Лучше уж просто Николаем, — сказал Мазур. — Без всяких «папиков», что за чушь…
— Поняла, Коленька.
— Без всяких «папиков», что за чушь…
— Поняла, Коленька. Тебе мои ноги не мешают?
— Ноги как ноги, — сказал Мазур. — В моем вкусе.
— Ого! Намек на то, что мне пора трусы стягивать?
— Да ладно тебе, — сказал Мазур вполне миролюбиво. — В жизни малолеток не принуждал, пользуясь служебным положением.
Кажется, он ненароком угодил в болевую точку: Анка мгновенно убрала ноги, стукнув пятками по полу, ощетинилась, как разъяренный дикобраз, глаза самым натуральным образом метали молнии:
— Эй, супермен! Я тебе не малолетка!
Очень мило, констатировал Мазур. Похоже, совершенно нечаянно разбередил к о м п л е к с ы. П о к а ч а т ь ее в этом направлении малость, что ли? Скуки ради, времени-то до оговоренной встречи предостаточно…
— А кто ж ты, красавица? — пожал он плечами, уже подпустив в голос толику того самого превосходства. — По сравнению с некоторыми, пардон, зелена…
— Это с тобой, что ли, К о л ю н ч и к?
— А хотя бы, — сказал Мазур.
— Ага, — сказала Анка, испепеляя его взглядом. Выразительные у нее были глазищи, серые, большие, красивые, в общем. — Началось. Супермен с ранешних времен, крейсера в одиночку топил перочинным ножиком, красное знамя водружал везде, где свободный камушек отыщется… Ты, пожалуйста, таким тоном со мной больше не разговаривай. Я понимаю, что ты старший, синьор Робинзон, а я, соответственно, Пятница, но все равно, за базаром следи…