— Злая ты девочка, — сказал Мазур.
— Я-то? Да брось. Наоборот, добрая и душевная, пока меня не обижают. Стихи даже люблю… про доброту.
— Стихи? — изумился Мазур.
— А ты думал. Душевные стихи о добрых людях, — она подняла голову, глядя в лицо Мазуру лукаво и весело, продекламировала:
На исходе века
взял и ниспроверг
злого человека
добрый человек.
Из гранатомета
шлёп его, козла!
Стало быть, добро-то
посильнее зла…
— Сильно, — сказал Мазур. — Сама сочинила?
— Где уж мне. Читала где-то. Что так смотришь? Приходилось и книжки читать, в том числе и серьезные… только толку от этого оказалось мало.
— Москвичка? — спросил Мазур напрямую.
— А что?
— На-армальный ма-асковский говорок.
— Ну, москвичка. Черт-те в каком поколении, с дореволюционных времен. Только и это само по себе принесло мало пользы. Уж если господа адмиралы отправляются на левые заработки, то нищете вроде меня сам бог велел…
Глава третья
Особенности национальной журналистики
Своего человека Мазур заметил сразу, едва тот показался метрах в ста от того зонта, где они с Анкой обосновались. Моментально узнал по фотографии, да и немудрено: субъект оказался колоритным, с точки зрения Мазура, обладавшим совершенно ненужным набором запоминающихся примет. Ну, что поделать, у каждого ремесла свои заморочки…
В ожидании Мазур приосанился, еще непринужденнее развалился в синем шезлонге — классическая новорусская харя в шортах и легкой рубашечке, распахнутой настежь, чтобы продемонстрировать якорную цепь из благородного металла во всей красе. Мазур давно уже отметил с удовольствием, что соседи справа и слева, болтавшие на неизвестных ему языках, косились на него не то чтобы испуганно, но в несомненном ожидании чего-нибудь этакого. Судя по взглядам, уже сталкивались с беззаботными отдыхающими из России, что им веселья и оптимизма не прибавило…
Анка тоже не подкачала, полулежала в экстравагантнейшем купальнике, скорее напоминавшем пучок узких ленточек, лениво озирая окружающее вавилонское столпотворение с пресыщенным и даже брезгливым видом, тянула что-то ледяное из высокого стакана, картинно отставив мизинец — классическая Дуня из-под Тамбова, подцепленная если не на панели, то безусловно где-то поблизости от таковой. От нее за кабельтов шибало вульгарностью и деревенской простотой, что и требовалось.
Когда приближавшемуся к о н т а к т у осталось до них прошагать метров пять, Мазур откровенно повернул голову и уставился тому прямо в глаза. Субъект лет тридцати в ярком прикиде, с наголо бритой головой, усиками в ниточку и узенькой бородкой, охватывавшей лишь самую оконечность подбородка. При этом незнакомец вовсе не выглядел братком или чем-то аналогичным, а как раз и производил впечатление человека творческого. Быть может, еще и оттого, что на нем не было ни грамма золотишка — зато в левом ухе болталась массивная серьга, вроде бы серебряная, в виде креста на полумесяце.
Ну, а когда тому осталось два шага, Мазур неторопливо встал навстречу, вяло поднял руку в знак приветствия и сказал с ленивой интонацией:
— Вы, я так понимаю, Егор?
— А вы, я так понимаю, Николай? — произнес тот.
И выжидательно скосил глаза в сторону Анки — ага, хотел прояснить ее роль в событиях…
Нагнувшись к спутнице, Мазур сказал чуть-чуть свысока, с надлежащими интонациями хозяина жизни, не особенно и дорожащего такими вот мимолетными спутницами жизни:
— Зайка, я пойду поброжу, дела у меня…
Анка, капризно выгнув губы, ответила в стиле дешевой провинциалки:
— Колян, только недолго, а то меня заколебало тут все — и жара, и негры эти дурацкие… Ты ж обещал в приличный кабак поехать…
Мазур форменным образом отмахнулся:
— Кончу дела, поедем…
Вопросительно воззрился на Егора. Тот не спеша направился вдоль берега в ту сторону, где начинался порт и виднелись белые корабли. Мазур сговорчиво направился следом.
— Вот так мне вас и описывали, — сказал Егор. — Златая цепь на дубе том… Да вы не хмурьтесь, я ж понимаю, что это для декорации.
— Ну, надо же имиджу соответствовать, — сказал Мазур и продолжил самодовольно: — А телку хорошо рассмотрели? Еще более убедительная декорация, да к тому же живая и сорок слов знает на великом и могучем…
— Да уж… Из России перли?
— А что делать? — пожал плечами Мазур. — Расходы невелики, зато придает образу достоверность. И потом, от нее польза во всех смыслах…
Он залихватски подмигнул, но Егор лишь вежливо улыбнулся — мужичок, кажется, вульгарностей избегал.
— Можно спросить? — сказал Мазур. — А это вот у вас в ухе, для чего? На декорацию вроде не похоже, поскольку я совершенно не представляю, в который именно имидж она вписывалась бы…
— Уж никак не в голубой, — сухо ответил Егор. — Я из казаков. У нас испокон веку такие носили. Между прочим, настоящая, дедовская.
— Ага, ясно… — сказал Мазур. — Итак, друг друга мы успешно опознали… Поговорим о делах наших скорбных?
— Поговорим. Вы, я так понимаю, нечто вроде тайного агента?
— Ну, в принципе, это чистейшей воды бизнес, — осторожно сказал Мазур.
— Кто ж спорит? Вполне в рамках большого бизнеса — шарахнуть крылатой ракетой по обезьянскому президенту. Я не иронизирую, всего лишь грустно констатирую факт…