— Да, Джегед.
— Мы — на земле Его.
— Мы — на земле Его.
— Да, Джегед.
— Теперь воля Павшего свершилась, родичи отмщены, убийцы мертвы. Наш долг — возвратить перст в храм. Эта история окончена.
Джегед подхватил мешок с останками Гнездлеха.
— Я понял! — неожиданно громко выкрикнул Мороган.
— Тихо! — зашипел Годвин. — Не ори, болван!
— Я понял…
— Ну, что ты понял?
— Про землю Павшего… Почему Он здесь, на поверхности, в Уртахе… Не нужно пробивать твердь, Аротон не промахнулся! Солнечный низверг врага сюда, потому что здесь и есть преисподняя! Здесь ложь, скорбь и мрак! — Мальчик говорил тихо, дрожащим голосом, но слова лились и лились, он уже не мог остановиться. Он был уверен, что постиг великую истину. — Вы, вы все, вы же демоны! Вы бесы! Вы слуги зла! Вы, с вашими обманами, подлыми убийствами, кощунством, с вашими пытками, с публичными казнями, с мертвецами на бортах кораблей, с виселицами на площадях! С вашей местью! С поединками из-за клочка земли… Этот край — преисподняя, воистину, земля Павшего! Канцлер калечит собственное божество, убивает первых дворян королевства руками слабоумного, а вы, вы!.. Тоже убийцы… Земля Павшего! Воистину, земля Павшего! Это преисподняя, преисподняя…
Джегед резко выбросил руку и, ухватив Морогана за одежду на груди, стиснул, подтянул к себе, навис.
— Да! Да, клянусь чем угодно, ты прав! Это — земля Павшего, и мы слуги его! Да, мы таковы, и эта земля такова. А ты? Не ты ли твердил, что твой долг и долг императора со всеми его подданными — напасть на нас и овладеть этим краем? Так ты говорил, верно? Что же вам нужно в нашей земле? Что вы хотите найти здесь? Зло? Вы не лучше нас, вы хуже. Мы — не выбирали родину, мы — дети земли Павшего, и готовы отдать за нее жизнь, потому что… потому что… потому что это — наша земля!.. А вы? Вы сами выбираете зло, чужое зло, вы жаждете завладеть им, сделать своим. Так вот, проваливай, щенок! Беги в империю, к своим…
Джегед отшвырнул парнишку, тот покатился по мостовой, сел и заскулил. Ему было так плохо — хуже некуда… невыносимо плохо. Он чувствовал зов Павшего, он чувствовал… Эта земля приняла его, теперь он должен был принять ее — или не принять? Морогану было очень плохо.
Джегед помог взобраться в седло Иниге, поставил ногу в стремя и обернулся к приятелю:
— Годвин, ты готов? Давай мешок мне. Сейчас будем на проспекте, ты заговоришь с возницей, а я подсуну Гнездлеха в навоз.
— А почему я заговорю с возницей?
— У тебя лучше получится. Твой подход…
— При чем здесь подход… Я устал и и с чем не хочу болтать.
— А ты представь, что у этого возницы хорошенькая сестра. Так тебе будет легче сосредоточиться.
— Ладно, Джегед. Но учти, я расскажу об этом Олле. Как ты меня смущал.
— Расскажи, пусть она оценит твою твердость.
Для Джегеда с Годвином это приключение подошло к концу, они уже думали о будущем.
Инига первой пустила лошадь, мужчины следом. Мороган потер ушибленное о булыжник колено, встал, отряхнул брюки и позвал:
— Эй, куда вы? Погодите, я сейчас! — и захромал к своему жеребцу.