— Ну… да пребудет с нами Павший…
— Он и есть с нами, — буркнул Джегед, вытаскивая из седельной сумы сверток с отрубленной ладонью. — Отчасти — во всяком случае.
Когда являешься в чужой дом незваным задолго до рассвета, логично предположить, что тебе не ответят на стук или, во всяком случае, ответа придется ждать… Джегед постучал, отступил на шаг и стал изучать дверь. Как и любое здание в Уртахе, дом канцлера был надежно зачарован против вторжения, дверной проем, замки — все оказалось покрыто сложным сплетением охранных заклинаний. Человеку искушенному, вроде Джегеда, с первого взгляда было ясно: насильно вломиться в эту дверь необычайно сложно. Колдовская защита, насыщенная магическими эманациями с острова, едва не светилась в темноте, до того плотными были чары.
У мага мелькнула мысль проверить, как быстро осилит оборону принесенная им мертвая рука? Перст Павшего, конечно, сильней любых ухищрений простых смертных! В конечном превосходстве собственной магии над пассивной защитой дома колдун не сомневался.
У мага мелькнула мысль проверить, как быстро осилит оборону принесенная им мертвая рука? Перст Павшего, конечно, сильней любых ухищрений простых смертных! В конечном превосходстве собственной магии над пассивной защитой дома колдун не сомневался… Но долго ждать не пришлось — едва Джегед постучал, за дверью послышалась возня, затем — приближающиеся шаги. Похоже, в обязанности кого-то из слуг канцлера входило ночное бдение у входа, как будто господин Арденор ожидал вестей в любое время суток. Быть может, недалеки от истины слухи, будто канцлер не спит никогда?
— Чего угодно? — раздался мужской голос, приглушенный толстыми досками двери.
— Я желаю немедленно видеть канцлера, — объявил Джегед. — Скажи его милости, я доставил перчатку Варлашта.
— Однако уже поздно, — произнес человек за дверью, — не угодно ли вам явиться днем?
— Я оставляю перчатку на крыльце и считаю до пятидесяти, потом ухожу. Если прежде, чем закончу считать, меня не пригласят к его милости, содержимое перчатки я продемонстрирую днем, но не здесь и не господину Арденору.
Джегед швырнул обгорелую перчатку, стальные накладки звякнули о камень. Затем маг отступил и внятно произнес:
— Один!
Ответа не последовало, но человек за дверью, видимо, удалился — шаги стихли.
— Пугаешь канцлера? — осведомился Годвин.
— Два. Нет, просто устал. Три. Ты готов к работе?
— Уточни.
— Четыре. Все, кому Арденор велит присутствовать при нашем разговоре, так или иначе знают о планах, касающихся нас… Пять… Иными словами, они все знали… шесть… о готовящемся убийстве Каспера и Сигварда. Семь.
— Понял.
— Восемь.
Когда Джегед объявил: «Двадцать восемь», — дверь распахнулась. Пожилой крепкий мужчина поднял фонарь, оглядел пришельцев и посторонился.
— Прошу, входите…
Впустив гостей, привратник напомнил:
— Вы забыли перчатку.
— Это подарок его милости… или послание, как господину Арденору будет угодно. Послание передано, и мне до него больше нет дела.
Слуга, не говоря ни слова, поднял злосчастный предмет туалета и аккуратно запер замки. Затем пригласил следовать за ним.
Кабинет канцлера располагался на втором этаже. Привратник привел пришельцев к двери и предложил войти. Знаменитый господин Арденор, о котором шла молва, будто он крутит всеми делами в земле Павшего, пока король спокойно предается развлечениям, свалив дела на канцлера, — этот человек сидел за широким столом. Невысокий, плотный мужчина неопределенного возраста и невыразительной внешности.
Единственной примечательной особенностью являлся длинный нос. Джегед слышал, что всякий, дерзнувший пошутить по поводу длины канцлерского носа, мог быть счастлив, если отделывался лишь опалой и изгнанием. Арденор не был тщеславен, но к престижу относился серьезно. Он не прибегал к магическим ухищрениям, чтобы скрыть, скрасить собственный недостаток, но и насмехаться над ним не позволял. Это же качество проявлялось и в более серьезных делах, какие вел Арденор — он не смущался неприглядностью проводимой короной политики, не гнушался обманом и произволом, не тратил усилий на придание своим действиям благовидного облика — но не терпел, когда его действия публично осуждались. Канцлер полагал, что подданным следует принимать с покорностью все, что предпримут власти.
Канцлер полагал, что подданным следует принимать с покорностью все, что предпримут власти. Все, что исходит свыше — не подлежит обсуждению, как и длина носа канцлера.
Когда гости вошли, Арденор читал, обратив к двери лысеющую макушку. Помимо канцлера, в комнате находились еще двое. Тщедушный дряхлый старец, лысый, морщинистый, с впалыми щеками, стоял у стола по правую руку с пачкой документов. Этот глядел на пришельцев с неприязнью и заметно нервничал — беспокойство выдавали тощие руки старичка, сжимающиеся на стопке пергаментов.
Другой, рослый, атлетического сложения мужчина стоял у стены возле двери. Когда Джегед вошел, этот человек сместился на полшага — не подошел, а перенес вес на другую ногу, но сразу обозначил собственную позицию: между гостями и хозяином. По тому, как сместились складки его камзола, можно было определить — под платьем верзилы надета тонкая кольчуга. Джегед остановился в трех шагах от телохранителя, остальные — за спиной колдуна.