Позади тоже молчание продлилось недолго.
Мороган оказался таким же любителем поболтать, как и Годвин. Сперва говорили о всяких пустяках, вроде способов заточки кинжалов и приемов ближнего боя, распространенных в империи… потом, когда доверительные отношения установились вполне, Мороган задал вопрос, который, должно быть, волновал его с самого утра.
— Скажи, Годвин, а вы нарочно все так разыграли? Что ты и Джегед злые, а Инига добрая? Я слыхал, в имперской страже дознаватели используют похожий прием — один злой, бьет арестованного, издевается, а другой — по-человечески поговорит, пива тайком нальет, посочувствует. Вы тоже так?
Годвин хохотнул:
— Э, парень, если тебя не устраивает, как обернулось дело, мы можем переиграть. Возвратимся в зал, пристегнем тебя цепями и начнем все сначала. Хочешь?
— Да я не к тому! Я уже все понял, честное слово! Клянусь Солнечным Аротоном! Вы правильно объяснили, каким я был ослом, что дал себя втянуть в эти убийства… Но все-таки?
— Нет. — Годвин перестал улыбаться. — Инига набросилась на меня, как дикая кошка: «Ключ! Давай ключ!» — и огонь с пальцев сыплет! Помнишь? Я в самом деле даже немного испугался. Нет, дружок, она вступилась за тебя по-настоящему… Наверное, я никогда не смогу понять, что творится в голове у колдуна. Ты хотел ей зла, а она за тебя вступилась… Странные вы, клянусь Павшим! Мало ли, что вы с ней одной крови! Вот мои родичи были бы только рады, если бы меня…
— Постой, ты клянешься Павшим?
— Ну так что?
— Как же так? Я понимаю, маги ему поклоняются, но ты же не колдун?
— И что с того? Он — Павший. Мы живем под сенью Его, молимся Ему в храмах, славим в гимнах… Ну, то есть я-то не слишком часто славлю, но верую, что он помнит о несчастном заблудшем Годвине. А если и не помнит — это ничего не меняет! Моя жизнь связана с Павшим такими узами, которых не порвать. Я клянусь тем, кто создал нашу жизнь, сделал такой, какая мне по душе. Что тебя удивляет?
— Как что? Ты же не маг! Маги — те черпают силу… ой…
— Хо, — обрадовался Годвин, — сболтнул лишнего? Ничего, со мной можно. Я, так сказать, принадлежу к числу посвященных. Мне Джегед растолковал, что Павший воняет, а колдуны эту вонь обращают в свою силу. Правильно?
— Даже слишком правильно. Но мой наставник твердил, что это великая тайна и нельзя рассказывать непосвященным.
— Это у вас в империи нельзя, — покровительственно объяснил Годвин, — потому что у вас о нашем королевстве рассказывают всякие гадости, а правду прячут. Нам же нечего таить, у нас все честно. Павший — благословение нашей страны, от него исходят эманации, из коих черпают силу чародеи. А на силе чародеев зиждется мощь государства.
— Ничего себе благословение… эманации зла, исходящие от поверженного божка. Его низвергли с небес старшие боги! За злобу и коварство! — Мороган заговорил с жаром. — Вот милость старших богов, Солнечного Аротона и прочих, — это истинное благословение!
— Брось, парень, со мной ты теряешь время понапрасну. Я не гожусь в проповедники, да и паства из меня никудышная. И ты меня не уговоришь, и я тебя не собираюсь переубеждать. Да ты и сам использовал магию!
— Наверное, за это и наказан, — понурился Мороган. — Зло доступно и соблазнительно. Я не устоял перед искушением — и повержен! Но я отомщу.
— Последнее мне нравится, — заметил Годвин. — Если отбросить всякую белиберду, которая к лицу не воину, а проповеднику, то останется верная мысль.
— Если отбросить всякую белиберду, которая к лицу не воину, а проповеднику, то останется верная мысль. Тебя использовали, как…
— Ну, не надо, Годвин, я все понял!
— В общем, если не отомстишь, ты не мужчина, — сократил нотацию воин. — Так что держись поближе ко мне, если хочешь поглядеть, как разбираться с магами без помощи собственных чар. Уж я-то знаю, как управляться с их братом… О, гляди-ка, похоже, мы куда-то приехали.
Беседуя или общаясь без слов — в соответствии с наклонностями, — путники покинули побережье и углубились в край холмов. Говоря формально, они уже достигли полуострова Хоррох, и эти каменистые возвышенности, поросшие кустарником, являлись предгорьем. До середины полуострова скалы будут становиться все выше. Затем владения Серой Чайки закончатся и высота гор пойдет на убыль, а вскоре дорога приведет к Пенове.
А сейчас путники в самом деле «куда-то приехали». Здесь, у подножия невысокого хребта, расположилась деревушка. Теперь путешественники ехали между изгородей, сложенных из плоских булыжников, — дальше, за изгородями, были видны убогие домишки пастухов и кошары, выглядящие даже более уныло, чем жилые строения. Каменистая почва не подходила для земледелия, и местные разводили овец. На дороге и во дворах не было ни души, это казалось странным. Но впереди слышались голоса — ровный монотонный гул, какой производит толпа.
— Все, должно быть, на площади, — предположила Инига. — Сейчас узнаем, из-за чего собрались.
Девушка выехала вперед, спутники подтянулись, чтобы оказаться поближе. Дорога здесь извивалась между холмами, строения лепились на склонах и в распадках. Странники миновали несколько поворотов и оказались на широкой ровной площадке. Это не было площадью в общепринятом смысле, то есть торговых рядов местные не устроили. Здесь даже не было виселицы — непременного украшения поселков на равнине. В этих краях казнят иначе — сбрасывают в пропасть. Считается, что вид гниющего в петле покойника способствует воспитанию в гражданах страха перед наказанием и уважения к законам, для того и выставляют результат правосудия напоказ… с другой стороны, в здешнем краю пропасти на каждом шагу. Тоже ведь неплохое напоминание о неотвратимости возмездия, разве не так?