— И выходом стала смерть моего брата.
— И моего деда, — добавила Инига.
— Да поймите же наконец! Идет война! Война! Есть потери, жертвы! Но такова цена победы! Все должны были возненавидеть южан! Возненавидеть империю! Ополчиться на нее! Вот тогда мы сами смогли бы нанести удар! Не стали бы ждать нашествия, ударили первыми!
— Маги теряют силу вдали от Павшего, — возразил Джегед. — Так устроен мир. Мы сильны, когда деремся на своей земле.
— Ну, можно везти Павшего с войском…
— Или разъять его на части? Голову — на север, руки на запад и восток? — Джегед заговорил со злобой. — И что? Великая империя? Империя Павшего вместо южной империи? Мы вместо южан станем врагами всему миру? Повсюду будут проклинать Павшего и его слуг? И не другие воины будут умирать за свою землю, а мы? Мы превратимся в захватчиков, в проклятие? Нашими именами будут пугать детей? А потом наместники окраин империи Павшего станут сводить счеты друг с другом, выясняя, у кого больше силы — у владеющего левой рукой или у обладателя правой ноги? Да будь ты проклят, Арденор! Я служу Павшему, я живу на земле Павшего и не желаю становиться рабом новой империи! Империи Павшего не будет! Ты проиграл.
— Да! — неожиданно покладисто согласился канцлер. — Проиграл! Признаю, я виноват, я проиграл и прошу пощады! Я же все рассказал! Ну? Послушай, Джегед! Я же хотел процветания нашей стране! Я служил Павшему!
— И приказал отсечь его палец?
— Он не стал мстить! Слышишь? Павший видел, с какой целью я пошел на богохульство! Он не стал мне мстить, хотя мог испепелить на месте молниями, верно? Павший простил меня!
— Нет, не простил, — устало возразил Джегед. — Павший не простил. Он послал нас. К тому же ты убил моего брата. Годвин, дай мне меч Гнездлеха…
— Очень храбро, зарезать старика, к тому же привязанного к стулу, — пробурчал Мороган.
— Это казнь, а не поединок, — спокойно ответил Джегед. — Очень жаль, что у нас мало времени, и я не успеваю убить его так же, как Варлашт убил моего брата.
Инига, возьми мальца и подождите у двери. То, что мы будем делать дальше, ему еще больше не понравится… да и тебе не нужно глядеть.
— А что вы будете делать дальше? — подхватил Мороган.
— Уничтожу труп господина Гнездлеха из башни Карерна. Я хочу, чтобы он занимал как можно меньше места.
— Как это?
— Зачем тебе знать, сопляк? — отмахнулся Годвин. — Иди с Инигой вниз, сказано! Нужно поспешить, скоро рассвет, телеги с навозом покинут улицы, и куда мы денем останки? Джегед, займись Гнездлехом, а я — стариками… Да, а лысый-то задушен! Что будем делать?
— Отрежь ему голову.
— А, верно!
Приятели снова занялись тем, что привычно именовали работой. Инига обняла кузена за плечи и увлекла к двери:
— Пойдем.
Мороган подчинился. Шел мальчик молча и на кузину не глядел. Ему показалось, что он соприкоснулся с некоей важной идеей, что вот-вот сообразит… сообразит такое, что позволит путанице, царящей в голове, сложиться в стройную картину. Оставалось добавить последний штрих, малюсенький кусочек огромной мозаики. Кузены возвратились к входной двери и встали по обе стороны входа, привалившись к стене.
Вскоре спустился Джегед. В руках колдуна были меч убитого телохранителя и мешок. Небольшой мешок — все, что осталось от тела верзилы Гнездлеха. Не произнося ни слова, маг опустил мешок у порога и удалился. Потом они вдвоем с Годвином притащили привратника.
— Зачем? — поинтересовалась Инига.
— Гнездлех прикончил его первым, — пояснил Годвин, опуская тело, — потом поднялся к господину, убил его, убил секретаря… ну этого, лысого. Что-то похитил и сбежал. Пусть разыскивают Гнездлеха, пусть ломают голову, зачем он все это учинил, пусть гадают, что именно унес из кабинета канцлера. Мы устроили небольшой разгром, опрокинули стол, вывалили содержимое сундуков… ну, будто искали что-то. Еще сожгли несколько бумаг. Когда уничтожают документы — это всегда производит хорошее впечатление. По-настоящему наш спектакль никого не обманет, но всем будет удобней свалить убийство на Гнездлеха. Эта история смердит, ее окажется желательно замять. Поспешим, скоро рассвет!
Мороган молчал, он исподлобья разглядывал спутников, мучительно обдумывая некую мысль, которая казалась парнишке необычайно важной.
Снаружи Инига взяла жениха за руку:
— Джегед, что дальше?
— Мы доставим руку в храм, пусть жрецы разбираются. Когда станет известно, что Арденор мертв, убит в собственном доме — жрецы тут же поспешат возвратить перст.
— Значит, в храм?
— Конечно! К двери с колокольчиком, куда приносят сирот. Мы должны вернуть Павшему потерю. Милая, что с тобой?
— Мне страшно. Этот ужасный человек сказал, что нарочно свел нас. — Девушка поглядела на чародея полными слез глазами. — Мне очень страшно. Неужели наша встреча — всего лишь?.. Всего лишь?..
— Инига. — Джегед умолк, подыскивая слова. — Инига, милая, прекрасная, единственная моя, не верь. Это ложь. Слова Арденора — ложь от начала до конца. Не он, а Павший свел нас. По воле Его случилось то, что случилось. Разве ты не почувствовала этого, когда увидела меня в Серой Чайке?
— Да, Джегед.
— Павший свел нас.