— Да чего скрывать… что-то в этом роде я слышал, да подзабыл вроде.
— Как? — Глаза Моргона округлились. — Как это возможно? Обрести свет истины и так безразлично об этом говорить?
— Мне безразлично, потому что Аротону безразличен я. Ну, глядит он на меня. Вернее, в мою сторону глядит — да видит ли? Ну, ползет где-то там букашка по имени Годвин среди тысяч других букашек. Что Солнечному до меня? Вот и я ему плачу той же монетой. Раз я его не вижу, так мне все едино — Аротоном его звать или еще как. Справедливо!
— Нет! — с надрывом вымолвил юноша. — Ты богохульствуешь! Аротону мы не безразличны! Все вершится по воле его! Он помнит каждого из нас!
— Да ну?
— Годвин, ты не должен богохульствовать! Мне жаль тебя, ты бредешь в потемках!..
Воин сплюнул, с тоской оглядел собеседника и вздохнул:
— Эх, парень… ты болтаешь о небесном чертоге, о солнечном оке, о всяких таких вещах, которые невозможно проверить. Ты их видел? А наш бог — в Уртахе, в мавзолее. Если хочешь, полюбуйся! Он рядом, он с нами, мы точно знаем, что живем под сенью его. Его присутствие заметно, его невозможно не ощущать. Ну, я — обычный человек, напрямую не чувствую, но я же сам вижу каждый день, как Джегед пользуется силой Павшего! Э, да ведь ты — маг! Ты же чувствуешь?
— Угу, — скорбно покачал головой паренек, — я не устоял перед соблазном, воспользовался темной силой… Это великое искушение. Да еще и для чего согрешил-то… Если вернусь живым, непременно стану каяться, что внял соблазну ради суетного! И ты, Годвин, грешишь всякий раз, когда сомнения высказываешь вслух!
— Ну так я же предлагал, давай я помолчу, но мне очень любопытно, как из существования Солнечного Аротона с его дворцом и бабой — как из этого следует, что империя станет с нами воевать?
— Ну так слушай, не перебивай! — Морогон заговорил быстро, будто боялся, что Годвин сумеет вставить слово.
— Имперский двор — как тень светлого чертога. Если у нас есть повелитель с супругой, толпа придворных и лакеев, воины и телохранители — то и в светлом чертоге то же самое. Ваш Павший был одним из приближенных Аротона, дух гордыни суетный. Он поднял мятеж против Солнечного, за то был низвергнут и присужден к вечному заточению в подземелье, в преисподней, где мрак и куда не попадет свет ока Аротона. Но что-то пошло не так, он не пробил твердь и не угодил во тьму кромешную, не достиг преисподней, а задержался в этом королевстве. Хоть и притворяется мертвым, но сеет вокруг себя греховный соблазн. Вашей верой он держится на земле! Теперь ты понимаешь, что такое — эманации Павшего? Он подчиняет вас своей воле, вы служите ему, духу пустой гордыни, а взамен пользуетесь дарами его. Не подчиняетесь императору, который — тень Аротона Солнечного на земле. Как Аротон низверг вашего божка, так и долг императора — низвергнуть грешную власть Павшего, как Аротон лишил его неба, так император лишит земли. Место ему в преисподней! Вот что позовет праведных в поход на землю Павшего! Вы… вы… вас нужно спасти! Понимаешь теперь?
Выпалив разом длинную тираду, юноша перевел дух.
— Понимаю. — Годвин задумчиво посмотрел на паренька.
— И что скажешь?
— Гляди, на людях такого не ляпни. Засмеют.
Мороган удивленно воззрился на воина.
— Ты сам-то понимаешь, чего наговорил? Значит, Аротон ваш изгнал собственную гордость, верно? А вы, которые в империи, — все стараетесь ему в точности следовать? То-то я гляжу, как ни встречу имперского, так непременно слизняк какой. Точно. В этом все дело! Гордость вы свою отбросили, вот что вас гложет. А мы глядим иначе. Богам небесным не было дела до нас, у них — сила, власть, громы и ветры… А мы тут — букашки перед ними. Но Павший явился, чтобы дать нам божественную силу, за это небесным богам он не угоден, а мы его любим. С ним мы — как боги. К нам сошла гордость с небес, а больше и не нужно человеку ничего! Я-то о подобном не размышляю, живу просто. Но ты все хорошо объяснил. Значит, гордость это, Павший. Божественная гордость! Вот что нас равняет с небожителями. Понял теперь?
Ответом Годвину был смех — оказывается, Джегед с Инигой придержали коней, чтобы послушать богословский спор, и теперь оба хохотали.
— Ну надо же, — просипел Джегед. — Мороган, колдун из империи — против магии, а Годвин, человек без способностей — вступается за Павшего! И как вступается! Воистину, мы зрим чудеса!
Отсмеявшись, Джегед скорчил обычную серьезную гримасу и объявил:
— А теперь продолжим наше странствие. Все боги, сколько бы их ни витало в вышних сферах, не помешают нам опередить «Чернокрылого»!
Мороган умолк, и дальше четверка следовала, не разделяясь. Дальше к востоку горы сделались ниже, потом сменились зелеными холмами, над пологими склонами лишь время от времени выступали каменные гребни скал, образовавших этот ландшафт. Широкие распадки между холмами солнышко прогревало без помех, стало совсем тепло… наконец вдалеке, по правую руку, мелькнула голубая морская гладь. Полуостров Хоррох остался позади.
Морогану совершенно не по силам оказалось долгое молчание. Он принялся расспрашивать, сколько осталось до гавани и какие дальнейшие планы. Вопросы юноша по привычке адресовал Годвину.