Венчающий их что?то спросил у него по?гречески.
— Да, — механически ответил Серега, поскольку примерно представлял, о чем его могут спрашивать.
Никакого душевного подъема он не ощущал.
Он глядел на завешенную тканью бревенчатую стену и с ужасом осознавал, что сквозь серую с голубой вышивкой ткань проступают знакомые тусклые обои, салатная, истыканная ножом дверь и приклеенная жвачкой гавайская девушка под ядовито?синим небом. Он чуял, как сочится сквозь щели запах подгоревшего масла и стирального порошка, слышал, как за окном матерятся мужики у ступенек в рюмочную. А за стеной, у соседей, ссорятся Луис с Альбертой.
Серега быстро закрыл глаза, но видение от этого стало еще явственнее. Хуже того, он увидел маленькую испуганную Сладу на краю скрипучей, многократно облитой вином и спермой тахты. Он увидел, как она вздрагивает от трамвайного грохота, ощутил, как вползает в форточку гарь выхлопных труб, горелой резины… А ему надо тащиться на склад, потому что он обещал Вовчику разгрузить фуру, а Вовчик, в свою очередь, обещал дать за помощь пару сотен… И потом они будут пить пиво в подвальчике на Фурштадтской, а Слада будет по?прежнему сидеть на тахте, вздрагивать от каждого звука и.
..
Серега открыл глаза и крепче сжал руку своей невесты.
Слада глянула на него снизу счастливыми глазами. Духарев мысленно стиснул зубы и улыбнулся ей совершенно беззаботно. А брат во Христе, толстячок со стриженными под горшок соломенными волосами, в рубахе, изукрашенной узорами?оберегами, поднял руки и торжественно провозгласил что?то по?гречески.
И Слада засмеялась, ухватила Серегу за плечи и потянула вниз, чтобы он ее поцеловал. В общем, их обвенчали, нарекли мужем и женой и отпустили с миром.
Но только когда они вышли из узенькой калитки на улицу, темный страх отпустил Серегу. Незримая сила не перенесла их к туманным, покрытым копотью берегам Невы, на грязные питерские улицы.
Здешние улочки тоже были грязными, и копоти тоже хватало, но это была правильная грязь и правильная копоть. И здесь Духарев был не муравей в муравейнике, пусть и крупный, но вынужденный мельтешить и суетиться, чтобы быть как все. Здесь он был варяг, которому суетиться не пристало. И быть как рее вовсе не обязательно. И не нужно с завистью глядеть на чужие «мерсы», заедая пиво несвежими чипсами. Здесь вообще нет чипсов, и пиво, надо признать, похуже. Зато ни в одной здешней харчевне ему не посмеют предложить несвежий продукт. И главное, здесь его жене никогда не придется ждать его возвращения у телевизора в занюханной коммуналке или тащиться с сумками по темным подворотням, где любой ублюдок…
— Серегей, они тебе не понравились?
— Что? — Духарев с трудом вынырнул из собственных мыслей.
— Марк и Текла, они тебе не понравились?
— Я им не понравился, — Серега перепрыгнул через лужу, которую Слада аккуратно обошла по краю.
— Почему ты так думаешь? — спросила девушка.
— Их пес. Собаки чувствуют эмоции хозяев.
— Чувствуют — что?
— Эмоции. Это…
— Я поняла. Я немного знаю латынь. Серегей, что ты чувствуешь?
— В смысле?
— У тебя когда?нибудь была жена?
— Нет, — Духарев улыбнулся. — Ты первая. Слада обняла его за талию, глаза ее сияли.
— Что ты хочешь, Серегей?
— Для начала, чтобы ты звала меня Сережей.
— Серешей?
— Попробуй еще раз. Се?ре?жа!
— Се?ре?жа! Так?
— Отлично. Для начала. А теперь мы пойдем куда?нибудь, где нам не станут мешать.
— Я знаю такое место! — решительно заявила Слада. — Пошли!
Глава девятнадцатая
БЕЗ НАЗВАНИЯ
Комната оказалась совсем небольшой, с толстыми красных тонов коврами на стенах и дощатым, вымытым до белизны полом. Пахло благовониями, а в углу стоял большой кувшин с клюквенным морсом.
Серега уселся на низенькую лежанку, вытянул ноги.
— Тебе здесь нравится? — спросила Слада с беспокойством.
— Вполне прилично. Только вот хозяин…
— Он хузарин, — пояснила Слада. — Ему можно верить. Хузары держат такие дома… для мужчин.
— Ага… А если бы я пришел один?
— Тебе предложили бы выбрать женщину.
— А ты откуда знаешь? — Изображая гнев, Серега нахмурил брови.
— Да это все знают! — девушка рассмеялась. — Ты подумал: может, я из тех женщин, которых предлагают мужчинам, да? Хочешь узнать, так ли это? Сейчас узнаешь! — Слада присела и взялась за шнуровку сапога.
— Ты с ума сошла! — воскликнул Духарев, отдергивая ногу.
Слада обиделась.
— Я же твоя жена! — Она чуть не плакала. — Я должна снимать с тебя сапоги!
— Снимай, — согласился Серега, смирившись. Пока она расшнуровывала сапоги, Духарев глядел сверху на круглую черную как смоль головенку и думал, что он совсем не так представлял свою свадьбу.
Пока она расшнуровывала сапоги, Духарев глядел сверху на круглую черную как смоль головенку и думал, что он совсем не так представлял свою свадьбу. Совсем не так…
Слада закинула руки, вынула деревянные заколки, встряхнула головой. Блестящие волосы рассыпались по узкой спине, закрыв ее целиком, до молочно?белых ягодиц. Девушка привстала на носочки, задернула кисеей овальное оконце, повернулась…
— Почему ты так смотришь? — спросила она, краснея. — Я — худая, да?
— Ты глупая! — улыбнулся Духарев. Он поднялся, шагнул к ней, обнял, наклонившись, вдохнул травяной запах ее волос, ощутил теплые груди, прижавшиеся к его животу, почувствовал, как ее пальчики развязывают узелок гашника, помогают освободиться от штанов… Подхватив ее на руки, Сергей осторожно опустил ее на ложе.