— Все, — заявил он. И сунул кистень за пазуху. Серега повернулся к столу… и обнаружил, что вся компания глядит на них, пооткрывав рты.
— Слышь, Серегей, ты, часом, не нурман? — проговорил Сычок.
Глава двадцатая
БЕЗ НАЗВАНИЯ, НО ЗАТО С ЭПИГРАФОМ
Маленький человечек
На узком карнизе башни.
Он засыпает вечером.
Видит во сне нестрашное.
А раз бояться нечего,
Можно и покапризничать.
Маленький человечек
Спит на узком карнизе.
Автор
Сереге снился Дом. То есть не его комнатуха в коммуналке на Дербах с видом на трамвайные пути. Просто Питер. Маленькая кафешка на Рижском проспекте, в которой они планомерно и систематически надирались с бывшим мастером спорта по биатлону, а теперь солдатом удачи Пашей Влакисом. Паша был старше Сереги на три года, и особой дружбы между ними не водилось. Больше того, Серегу уже выперли из универа, и армия ждала его, широко распахнув гноящиеся «горячими точками» объятия. Следовательно, будущий салабон Серега Духарев и профессиональный наемник Паша Влакис могли этак через полгодика сойтись по разные стороны «передка» в терпеливой снайперской дуэли. И победа в этой дуэли наверняка принадлежала бы Паше, а не Сереге, поскольку Паша стал профи еще в Молдове, а стрелял всегда лучше, чем Духарев.
Об этом не говорили. О войне сначала вообще не говорили, потому что Паша сразу заявил: не будем.
Но после литровой бутыли «Смирнова» разговор все?таки сполз на острую тему.
— Главное — не выеживайся! — Влакис глядел на Серегу налившимися кровью глазами. Он был пьянее Духарева, но заметно это было лишь по легкому прибалтийскому акценту, прорезавшемуся в его речи. — Сиди тише, зарывайся глубже. Вперед не лезь. Никогда. Тебе платят бабки за кровь.
Влакис забыл, что Духареву никто платить не собирается. Серегину кровь государство получит на халяву.
— Тебе платят бабки — вот и все. Какой?то козел наваривает грины на крови и платит тебе, чтобы ты жрал говнище вместо него. И ты жрешь. Потому что тебе платят. Но если ты при этом громко чмокаешь и просишь добавки, то ты — полный.
.. Короче, давай! За жизнь! Чтобы она, сука, нас не динамила! — Они выпили, закусили горелыми котлетками — им было все равно, чем закусывать, — и Влакис продолжал: — Там, бля, так: чемпионов нет. Чемпионы в Думе заседают. А кто в броне жарится, тот всегда в ауте, понял? Попал в говно — не чирикай, понял?
— Понял, — сказал Серега.
— Молодец, — похвалил Паша. — Ты, главное, не выеживайся. И вперед не лезь. Назад тоже не лезь. В середке держись. Но не в куче. Один. По одному «градом» утюжить не будут. То есть первое — выжить! Понял?
— А второе?
— Выжить!
— А третье?
— Выжить! Не сдохнуть! И первое, и сто, бля, девяностое! Выпьем!
Выпили.
— Слушай, Паша, а на хрена тебе все это надо? — спросил Духарев. — Ты что, иначе не можешь деньги зарабатывать?
— Могу! — Влакис энергично кивнул. — Не, не могу! Не в смысле бабок! По фиг, дым! Это, блин…Короче, Серый, живем раз, понял! И жить надо остро! С кайфом! Чтобы впереди все горело, а сзади, то есть позади, — все рыдало! А ты идешь, блин, остро! В кайф! Потому что живой, бля! Потому что вокруг все дымится и кишки на проволоке, но не ты горишь, и кишки — не твои, понял! А ты живой! Ты, бля, сидишь в чужом говнище по яйца, и все у тебя трясется, как у психа, а ты, бля, сигаретку шмалишь — и такой кайф, понял! Не, Серый, ты не поймешь! Короче, выпьем!
Как ни странно, но Серега понял. Не то чтобы въехал, но башкой уразумел. И выводы сделал. Свои. Нет, кайфа от сидения в говне или от чужих кишок на колючке он ловить не научился. Но принцип понял. Будешь страдать: как же это я так залетел? Как же это: меня — и убить хотят? Угодил в болото — не хлопай крыльями. Но и клювом не щелкай. Тогда выберешься. И грязь отмоешь. И если пуля не в башке застряла, а только по затылку чиркнула, то это тоже пруха. Но еще лучше башку под пули вовсе не подставлять. Все же человек — а не змей Горыныч. Одна она у человека, башка?то!
Почему Сереге приснился Паша Влакис, которого он и не видел с тех пор ни разу? Кто знает? Но проснулся Серега до петухов. Сна не было.
Серега вышел во двор, постоял, поглядел на белые игольчатые звезды, подышал чистым воздухом. Двор, забор, за забором — чужой странный город. За городом — река. На реке рыба плещет и лягушки квакают. Река — настоящая, это точно. Да и город, наверное, тоже настоящий. Наверное…
Серега медленно пересек двор, открыл калитку. За калиткой не было ничего. Пустая тьма…
Серега постоял немного, держась за столб, затем осторожно закрыл калитку, повернулся и пошел в дом. Досыпать.
Глава двадцать первая
ИЗ КОТОРОЙ МОЖНО КОЕ?ЧТО УЗНАТЬ О СЕКСУАЛЬНЫХ ТРАДИЦИЯХ НОВОГО ТОРЖКА
Серега взял у Мыша холстину и вытер взмокшую грудь. Зрители понемногу расходились. Те, кто ставил на Духарева, толпились вокруг Чифани. Таких было много: Серега стал признанным лидером. Против него закладывались только пришлые да еще такие, кто надеялся за грош получить гривну.
Круглощекая босоногая бабенка в кике с «рожками» протянула ему кувшинчик с квасом. Серега опростал его в три глотка.
— Спасибо, родная!
Бабенка загадочно улыбнулась, взяла его за руку и потянула за собой. Серега противиться не стал: ему было любопытно.