Новгородского купца, который, встав на санях, начал было что?то говорить. Устах проигнорировал. Подъехал к старшему охраннику чужого поезда, не нурману, не варягу, а обычному вою, хоть и в хорошем доспехе, уронил:
— Слезь с хвоста.
Повернул коня и отбыл.
Серега, чуть задержавшись, не без удовольствия глядел на то, как борются в чужом охраннике противоречивые чувства, — подмигнул бедняге, поскольку заранее знал, какое чувство победит, — и последовал за Устахом. Через пару минут передние сани новгородцев, уже поравнявшиеся с уныло бредущей челядью, встали. И простояли достаточно, чтобы замыкающий Горазда перестал их не только видеть, но и слышать.
Предосторожность Горазда оказалась весьма нелишней. Постоялый двор был небольшой, вдобавок здесь уже разместился один поезд, так что обгони новгородцы торжковских — ночевать последним на улице. А так на свежем воздухе расположились новгородцы. Что ж, и в такой ночевке имелись свои плюсы. Серега, например, никак не мог привыкнуть к местной системе отопления, к густой копоти и хлопьям сажи на потолке, и, если приходилось ночевать в общем зале, старался лечь поближе к двери.
— Черный ворон, что ты вьешься
Над моею головой?
Ты добычи не добьешься,
Черный ворон, я не твой…
— вполголоса затянул Теша.
«Ворону» ватажников научил Духарев. Песня всем понравилась. Даже Устах высказался в том смысле, что правильная, реальная песня. Правда, музыкальный слух, да и память тоже у Сереги чуток прихрамывали, но поскольку никто из присутствующих не слышал оригинала, то и критики в адрес Духарева не было.
Вообще?то здешний народ попеть любил, только все песни были какие?то… заунывные. На одной ноте.
Ватажка Горазда собралась за одним длинным столом. Те, кто поавторитетней, — ближе к середке, остальные — по краям. Диковатый чудин и еще пара челядников, которым не хватило места, — на присыпанном соломой земляном полу.
Теша умолк, потому что Горазд начал рассказывать о степняках. Тема была актуальная. Половина людей из ватажки на юге никогда не бывали и о кочевых племенах знали только всякие байки, типа того, что степняки умываются пылью, а к сбруе привешивают засушенные головы врагов.
— Что есть главное свойство кочевника? — неспешно толковал купец. — То, что возникает он как бы ниоткуда и никто не знает, какой он силы и чего от него ожидать. Иной раз даже и непонятно, человек ли он или полунежить.
«Ну прямо вылитый я!» — подумал Духарев.
— Отошел ты. Теша, к примеру, по нужде… — Горазд усмехнулся. — Только пристроился, а тут степняк. Ты и облегчиться не успеешь, а у тебя уже стрела между ушами торчит. А то и вовсе хвать тебя арканом — и поскакал. А ты следом, наподобие свиной туши.
— Ну, аркан можно и ножом секануть, — не сдавался Теша.
— Угу, — Горазд погладил бороду. — Гузку свою секани, проще будет. Он же тебе аркан не на язык накинет. Если убить захочет, то на шею, а если живым взять — на тулово. Так, чтоб и руки прихватить.
— Да я выдерусь! — самонадеянно заявил Теша.
— Вот он, — Горазд кивнул на Духарева, — может, и выдерется. А ты, как за лошадиным хвостом полстрелища проволокешься, вообще забудешь, кто ты ecть.
— Так что ж делать?
— Одному не ходить! — рявкнул Горазд.
— Зброю из рук не выпускать! Ушами слушать, носом нюхать, всякое подозрительное место взглядом держать. Верно я говорю. Устах?
Варяг кивнул, но добавил:
— Степь велика. Можно дни ехать — и никого не встретить. А вот у порогов, где волоки, степняки всегда сидят. И ежели видят, что вас немного, нападут непременно.
— А бьются как? — спросил кто?то. — Крепко?
— Из луков бьют хорошо, — ответил варяг. — А в сече — так себе. Если их врасплох взять, побить можно. А так, они чуть что — по полю рассыплются и ищи?свищи.
— А можно их — врасплох? — жадно спросил Мыш.
Его тут же щелкнули по лбу: не лезь в старшие разговоры. Но Устах ответил.
— Брали и врасплох, — сказал варяг. — Побить любого можно, хоть кочевника, хоть нурмана, хоть самого крепкого воеводу. Если умеючи. Олег бил. Свенельд и ныне бьет… А хитрый ромей, к примеру, сам не бьет, а других натравливает.
— Умно! — одобрил Голомята и хлебнул меду из чужой кружки. Как бы по ошибке.
— Может, и умно, — отозвался Горазд. — Да только кто мошной вместо клинка воюет, у того когда?нибудь мошну и отберут.
«И это купец!» — подумал Духарев не без восхищения.
Нет, ему определенно нравились эти ребята. И их идеология. И вообще…
Он наклонился и поцеловал Сладу в теплую макушку.
— Спать не хочешь? — спросил он вполголоса.
— Немножко.
— Пошли. Я тебе на ночь сказку расскажу.
— Какую?
— Стра?ашную! — Серега округлил глаза. — Про Дракулу!
— Ox! — Черные глаза блеснули.
Слада ужасно любила страшные истории, которых у Сереги был немереный запас. И в здешнем мире, где не было ни книгопечатания, ни видео, у Духарева был эксклюзив на самые фантастические истории.
Вопреки Серегиным ожиданиям, отметка, оставленная нурманским топором на его ноге, затянулась поразительно быстро. Зато погода окончательно испортилась. Еще с ночи зарядил дождь, а к Смоленску подъехали уже после полудня, мокрые и сердитые. Челядники стучали зубами и бежали рысцой, чтобы согреться. Воины, конечно, не мерзли, но и им дождь — одни неприятности. Вода беспощадно губит лучшее оружие, особенно луки.