— Как, как… Обычно! — Сычок отхлебнул меду, закусил румяным крендельком. — Подрядился купчине одному служить. Приехали сюда, расторговались. Я долю свою взял… Ну и погулял маленько… До заморозков. Че делать? Пошел к Любиму и продался. А Любим меня к Чифане приставил. Грит, внук у него умом востр, да телом слаб. Гляди, чтоб не обидели. Ну я и гляжу.
— По своим не скучаешь? — спросил Духарев. Он знал, как трепетно местный люд относится к родичам.
— Скучаю, как не скучать, — согласился Сычок.
— А по дому?
— А че по нем скучать? — удивился Сычок. — Я — пятый сын. Век буду под старшими ходить да спину гнуть со света до ночи. Вот кабы меня Любим к чанам приставил — может, и скучал бы, что не на свою кровь тружусь. А так… Мне моя жисть нравится!
— А дальше — что? — не унимался Духарев. — Теперь, когда Скольд нам на торгу бороться запретил, что теперь делать станешь?
— То пусть Чифаня думает! — отмахнулся Сычок. — Он умный. Небось уже и надумал чего?нибудь.
Сычок оказался прав. Чифаня надумал. Податься из городка. Сразу после Дажьбоговых празднеств. Конь у них есть. Повозку, с верхом, он уже на своем подворье присмотрел. Ломаную, но починить можно. Если отправиться, пока дороги сухие, на прокорм да зимовку заработать можно. Скоморохи ж зарабатывают. Если Мыш с Серегой захотят — пускай присоединяются.
— Хотим! — тут же заявил Мыш.
— А Слада как же? — спросил Духарев.
— Так мы ж вернемся! — сказал он. — Побродяжничаем малость, а к урожаю — домой. Так, Чифаня?
— Можно и так. Поглядим, — солидно ответил Любимов внук.
— Это дело верное! — с энтузиазмом произнес Мыш. — Всяко лучше, чем с Шубкой на Черные Мхи идти!
Серега вышел во двор, по надобности, заодно поглядел на небо. Солнышко уже спряталось.
Вернувшись под крышу, он быстренько дохлебал пиво и встал.
— Счастливо, братки, я вас покидаю! — сообщил он. — У меня тут дельце одно.
— Знаем, знаем! Дельце с тельцем! Гы?гы гы! — сострил Сычок.
Шутка, впрочем, была не его — Чифанина. Но Чифаня пошутил однажды, а Сычок уже раз десять.
Серега вернулся домой с первой звездой.
Шутка, впрочем, была не его — Чифанина. Но Чифаня пошутил однажды, а Сычок уже раз десять.
Серега вернулся домой с первой звездой. Мыш был уже дома. После того как княжий наместник «закрыл» их «фирму», кореша не оставались за столом до полночи.
Брат и сестра сидели в дворике. Мыш — просто так, а Слада плела лечебный браслетик из собачьей шерсти. Темнота ей не мешала.
— Как потетешкался? — с ухмылочкой осведомился Мыш.
Серега пихнул его в бок: болтай меньше. Духарев еще не сделал Сладе официального, так сказать, предложения. И его отношения с юной девушкой были совершенно целомудренны: они даже не поцеловались ни разу. И все?таки…
— Мыш говорит: вы на заработки собрались? — спросила Слада.
— Есть такая идея, — без особой охоты подтвердил Духарев. — После ваших праздников.
— Это не наши праздники! — строго и важно поправила Слада. — Это буйство еллинское, дикое, христианам неподобающее.
— Ха! — воскликнул Мыш. — Это ромеям нельзя, а нам можно! Ты сама как, будешь травы в Сварожью ночь собирать?
— Так то травы, — смутилась Слада. — Про травы в книге ничего не написано.
— В какой книге? — заинтересовался Духарев.
— Мудрого святого Прокопия всеобщем лечебнике, — ответила Слада и повторила то же самое по?гречески, чего Серега, разумеется, не понял.
— У тебя есть эта книга?
— Нет, — огорченно ответила Слада. — Мы ее продали. Но я наизусть все помню, так что это ничего. А про травы там ничего не сказано. Зато про жертвы кровавые да игры похотливые — сказано: великий грех. А пастыря, чтоб исповедовал да прощение от Господа Христа даровал, — нет.
— А я слыхал: в Киеве храм Господень строить будут! — вмешался Мыш. — Князь дозволяет.
— А сам князь — не христианин? — заинтересовался Духарев.
— Да ты че! — воскликнул Мыш. — Князь же воевода, первый Перунов жрец! Как ему христианином быть можно?
— А гридню можно?
— Среди княжьих варягов, из тех, что ромеям служили, многие — истинной веры! — вмешалась Слада.
— Значит, гридню можно! — сделал вывод Мыш. — Да тебе что, Серегей? Ты ж гриднем не будешь?
— Это почему? — слегка обиделся Духарев, который еще не оставил надежды примкнуть к воинскому сословию.
— Потому. А вот я мог бы, кабы меня Скольд в детские взял. Будь батька наш — из дружины, он бы меня точно взял. А ты, Серегей, уже не годишься. Старый. Поздно тебе ратному делу учиться. А я бы…
— Пошли спать! — решительно заявила Слада. — Мне до свету вставать. И тебя, Мыш, тоже подниму. Пойдешь репу полоть.
— Ну… — протянул Мыш, которому такая перспектива радости не доставила.
До сих пор он отлынивал от сельскохозяйственных работ под предлогом занятости. Но после запрета «тотализатора» оправдываться стало нечем.
Серегу тоже с утра ждала работа. Такая же неквалифицированная, как прополка. Чифаня «подписал» его и Сычка на строительные работы. Плотник из Духарева был никакой, зато спина здоровая, а бревна таскать можно и без специальной квалификации.
Глава двадцать четвертая
КАНУН ДАЖЬБОГОВА ПРАЗДНИКА
— А кто найдет папоротников цвет, тому все тайное откроется: клады, схоронки, дива лесные. А сам он невидим станет для людей и духов и даже самой Морены?Смерти… — Мыш закатил глаза и всей своей веснушчатой мордашкой изобразил ужас и восхищение. — А цветет он, папоротник то есть, единожды в тыщу лет и токо одну ночь.
Такую, как седнишняя.
Мыш и Серега сидели на берегу Сулейки с удочками. А в соседней роще вовсю кипела подготовка к празднику. Практически все население Малого Торжка, исключая разве младенцев да совсем ветхих старцев, готовилось к трехсуточному непрерывному веселью.