На этом все кончилось.
В затылке Духарева взорвалась маленькая, но вполне термоядерная бомба, и он выпал из странной действительности. А когда впал в нее обратно, то обнаружил, что распластан на дороге и пришпилен к ней, как бабочка?махаон, угодившая в лапы садиста?энтомолога. Четверо панков придавили рогульками Духареву руки?ноги, а пятый прижал рогатку к горлу. Положение из разряда «отпрыгался».
Старший панк быстро обшмонал Духарева, но почему?то карманов не проверил, а вот пояс ощупал с большим вниманием. Беглого внимания панка удостоился ножик в пластмассовом чехле?рыбке. Однако когда китайское лезвие легко согнулось в его пальцах, панк с заметным пренебрежением бросил ножик на землю.
— И зачем дрался, дурачок? — спросил он. Речь была непривычно цокающая: «Зацем дрался, дурацок?» — но безусловно русская.
— Денег нет, — продолжал между тем разочарованный панк. — Одежка дрянь, — он пренебрежительно дернул линялую джинсину, — обувка — дрянь, — пинок обутой в кожаный сапожок по десантной бутсе Сереги, — оружья нету, даже ножа правильного нету. Что за человек? Зачем дрался?
Панк выпрямился.
— На, дурачок! — На живот Духарева упала монетка. И уже своим: — Пошли, что ли.
И странная компания растворилась в лесу так же неожиданно, как и возникла.
А Серега Духарев остался валяться на дороге, в пыли, с монеткой на пузе. И чувствовал он себя без всякого преувеличения как обосранный.
Минутки через две лежать в пыли ему надоело и он сел. Поднял дареную монетку — металлический кружок из зеленого металла с неровными краями. Как ребенок ножницами из бумаги вырезал. На одной стороне монетки была изображена палочка с перекладиной, вроде виселицы. На другой нечто, отдаленно напоминающее мышь. Опять?таки в детском изображении.
Духарев встал, пощупал затылок: крови в волосах нет, одна пыль. И на том спасибо. Бивали его и сильней.
И на том спасибо. Бивали его и сильней. Намного. Серега потрогал золотую цепочку на шее, по странной случайности не замеченную грабителями, и подумал, что говорили «панки» по?русски, значит, не в Австралии он, а дома. Наверняка где?нибудь в замшелой глубинке, зато в России?матушке. Уже хорошо.
Серега сунул монетку в карман (сувенир!) и побрел дальше.
Глава вторая
В КОТОРОЙ ПОЧТИ НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ, ЗАТО У ДУХАРЕВА ПОЯВЛЯЕТСЯ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО У КОГО?ТО ПОЕХАЛ ШИФЕР: ИЛИ У НЕГО САМОГО, ИЛИ У ВСЕГО ОКРУЖАЮЩЕГО МИРОЗДАНИЯ
Позади послышался скрип и топот. Серегу нагонял экипаж странного вида: разболтанная телега, влекомая сивой лошадкой. По обе стороны телеги, держась за борта, трусили двое мужичков?боровичков, бородатых, низеньких и коренастых. Завидев Духарева, мужички тут же влезли в телегу и продемонстрировали ему пару топоров.
Духарев набычился, но, памятуя о «панках», сошел с дороги. Получить топором по башке не улыбалось. Телега прогрохотала мимо, но шагов через двадцать остановилась.
— Эй, паря! — окликнули его. — Куда ноги несут?
— Никуда! — буркнул Духарев, тоже останавливаясь. — Денег у меня нету!
Мужички захихикали, потом один махнул рукой:
— Давай к нам!
Духарев помотал головой.
— Не бойся, дурень! — крикнул второй мужик. Борода у него была рыжая, а у первого — желтая. Вот и все различие. — Не бойсь! Мы не тати. Сала хочешь?
Духарев подошел, запрыгнул на телегу. Второй мужик так же молча протянул ему шмат соленого сала и черную лепешку, крепостью соревнующуюся с кирпичом.
Первый свистнул, и лошаденка потрусила дальше.
— Тя как кличут? — спросил рыжебородый.
— Сергей.
— Диковинное имя. Ты че, хузарин?
— Тю, Голомята! Какой хузарин? Вишь, как сало трескает! — вмешался желтобородый.
— Ну, всяко бывает, — отозвался рыжий. — Я вот Голомята. А умник этот — Терщок. Мы купца Горазда людишки. Вольные, не холопы! Сам чей?
— Ничей, — Серега энергично работал челюстями.
— А где ж такие лбы растут? — ехидно осведомился Трещок. — Ты, часом, не дедки Водяного внук?
— Нет, — кратко ответил Духарев.
— А че смурной такой да пужливый? Обидел кто?
— А вам такие, с мордами размалеванными, не попадались?
Оба мужичка захихикали.
— Попадались, — сказал Трещок. — То Перши Лебеды ватажка.
И снова захихикали.
— Что смешного? — буркнул Серега. Показалось ему: бородачи над ним издеваются.
— Нас не трогают, — пояснил Трещок. — Перша к Гораздовой средненькой сватается. Завсегда привет передает.
— Токо Горазд все одно девку не отдаст, — сказал Голомята. — Перша богатый, да и Горазд не побирушка. За гридня отдаст, за ватажника — ни в жисть.
— Перша ране гриднем у ослецкого воеводы был, — поведал Трещок. — Да воевода выгнал: умничал много.
«У кого?то из нас крыша точно поехала! — отстраненно подумал Духарев. — А может, и не поехала? Может, это староверы какие?нибудь или, там, духоборы? А почему, собственно, нет? Вон эти, которые Кришну харят, еще и не в таких прикидах ходят!»
— Че?т, одежка на тебе чудная, Серегей, — желтобородый Трещок пощупал духаревскую рубаху. — Тонка больно. Холстина, чай, ненашенская?
— Нет, — буркнул Серега.
— А все ж, откель сам будешь, паря? — Желто?бородого снедало любопытство.
— Издалека, — отрезал Духарев.
Трещок шевельнул плечами: дело твое — и заговорил уже с Голомятой.
К их беседе Серега прислушиваться не стал: все равно непонятно, о чем речь.