А зверь уже снова шел на него, прорываясь сквозь мягкий белый снег, обильно пачкая его кровью, но не проявляя ровно никаких признаков слабости.
Духарев отступал, сжимая в руке нож, но сама мысль о том, что эдакую махину можно остановить двадцатисантиметровым ножиком, казалась столь же забавной, как попытка детской лопаткой остановить самосвал.
Внезапно, сквозь медвежий рев, до Серегиного слуха донесся громкий шлепок — и он увидел, как шкура на мишкиной груди лопнула и из длинного меха сам собой вылез красный цветок.
Медведь рыкнул как?то по?особому, удивленно, повалился на бок, и Духарев увидел варяга, сжимающего лук с наложенной стрелой.
Не опуская лука, Рёрех прохромал по окровавленной траншее в снегу — к медвежьей туше, остановился в трех шагах, оглядел ее и вернул стрелу в колчан.
— Готов, — удовлетворенно сообщил он. — Как он тебе, Сергей? Хорош?
— Нет слов, — подавляя дрожь, ответил Духарев.
Снял шлем и поглядел на оставшиеся на металле следы когтей.
— Сам цел? — спросил варяг.
— Вроде бы…
Удивительно, но царапины остались только на шлеме. Серегу зверь не задел ни разу.
— Тогда давай живо за лошадками, — распорядился Рёрех, вынимая из единственного сапога кривой нож. — А я пока мишкой займусь.
Глава восемнадцатая
СТРЕЛЬБА ПО ЖИВЫМ МИШЕНЯМ
Неожиданно ударил мороз. Да такой, что у деревьев стволы трещали, градусов тридцать. Что особенно поразило Серегу, так это то, как быстро, едва ли не за одну ночь их лошадки от ушей до копыт обросли мохнатой шерстью. Люди на такое были не способны, поэтому время занятий на свежем воздухе пришлось ограничить, а тренировки с луком и вовсе отложить. Внутри священного дуба, на гранитном камне с естественным углублением посередине, теперь все время горел костерок, над которым, следуя указаниям варяга, Серега установил некое подобие шатра. Материалом для шатра послужила ткань, вымазанная глиной. Конус заканчивался толстой кишкой из той же ткани, выставленной в дупло на «втором этаже». Такая отопительная система, с точки зрения Духарева, была довольно?таки пожароопасна, и дыму от нее было изрядно, но грела нормально.
Такая отопительная система, с точки зрения Духарева, была довольно?таки пожароопасна, и дыму от нее было изрядно, но грела нормально.
К ночи камень прилично нагревался, а в углублении накапливался изрядный слой углей, на которых можно было и котелок вскипятить, и медвежатину поджарить. Как?то раз варяг развлек ученика фокусом: зачерпнул этих, еще красных углей голой рукой и с полминуты пересыпал с ладони на ладонь. Затем объяснил, как он это делает и что чувствует, а потом предложил Духареву сделать то же самое. Серега отказался. Он видел, что на руках Рёреха не осталось ожогов. Он понимал все объяснения. Теоретически. Практически же — опасался.
— Как же тебе тогда ноги сожгли? — поинтересовался Духарев.
Рёрех только головой покачал, словно удивляясь скудоумию своего ученика, который не видит разницы между дружеским хлопком и ударом секиры по хребтине.
Спали они наверху, где воздух был почище и угарный газ не скапливался.
Морозы стояли четыре дня, потом потеплело, и варяг повел Серегу на расстрел.
Натурально.
Поставил Духарева посреди заснеженной полянки в тридцати шагах от себя и принялся лупить стрелами. Хорошо хоть тупыми, без наконечников. Бил, конечно, не в полную силу, но даже сквозь куртку мало не казалось. Серега сначала пытался, аки японский ниндзя, эти стрелы ловить. Но стрелы не копья. Проворный варяг ухитрялся выпускать их пачками, штуки по три в секунду, и поймать Серега успевал от силы одну. Остальные, будь на них жала и бей варяг в полную силу, продырявили бы Духарева как шампур — цыпленка. Так что хватать стрелы ручками Серега бросил, а просто отмахивался рукавицами, как медведь — от пчел. Так и развлекались. А когда колчан варяга пустел, расстреливаемый получал передышку, то есть бегал туда?сюда, собирая стрелы. Как только у Сереги наметился прогресс, Рёрех тут же усложнил задачу. Обмотал концы стрел меховыми обрезками и стал бить в полную силу. Вот тут Сереге жить стало непросто. Теперь он уже не столько отбивал, сколько уворачивался. Но одна из трех стрел непременно ставила Духареву новый синяк. Садист?наставник был доволен. И после обеда, в виде поощрения, разрешил Сереге использовать меч. Вот это было совсем другое дело! Полчаса — и весь учебный арсенал варяга был приведен в негодность. Для последнего испытания варяг не пожалел двух настоящих, боевых стрел. И наконечники не защитил. Серега отбил обе!
Рёрех был очень доволен. Духарев был доволен еще больше. Он чувствовал, что его тело превратилось в послушный и эффективный механизм, наделенный к тому же самостоятельной волей. Нет, слово «механизм» здесь было не совсем уместно. Скорее, тело стало подобно обученному коню, которому нужно только скомандовать «вперед» и слегка хлопнуть пятками. А уж конь сам разберется, с какой ноги шагнуть и куда ее поставить.
На следующий день Серега с Рёрехом играли в прятки. То есть варяг прятался, а Серега должен был его выследить, обнаружить и не дать себя застрелить. Казалось бы, элементарная задача, учитывая выпавший снежок и неполное количество ног у прячущегося. Но из дюжины попыток Духарев сумел благополучно закончить только две. И то потому, что успевал отреагировать на скрип тетивы и нырнуть в сугроб.