«Ну, будь у него палка, я бы тоже иначе работал!» — успокоил себя Серега.
— Эй! — толкнул Духарева Сычок. — Ты че пригорюнился? Аида мед пить!
— Я — пиво, — машинально отозвался Серега.
— Эй! — толкнул Духарева Сычок. — Ты че пригорюнился? Аида мед пить!
— Я — пиво, — машинально отозвался Серега.
— Пей что душа желает! — радостно заявил Сычок. — Куны есть!
— С вами алкоголиком станешь, — усмехнулся Духарев.
— Алкоголяк — это кто? — заинтересовался Сычок.
— На тебя похож! — ответил Духарев.
— Да будет тебе! — Сычок самодовольно ухмыльнулся. — Ты тоже на морду красен!
Духарев не сразу сообразил, что красивый и красный — для Сычка синонимы.
В общем, они отправились на полюбившийся постоялый двор и опять напились.
Но до этого Серега успел сделать два полезных вывода. Первый: до настоящего, по здешним меркам, бойца ему далеко, но в кулачных боях, именно из?за привычки народа к оружию, у Духарева преимущество. Это как с обученным солдатом, который на татами раз за разом пропускает удар в печень. Потому что привык: правый бок прикрыт прикладом автомата. Второй: в тех случаях, когда противник Сычку не по зубам, Сереге имеет смысл выходить самому. Два полезных вывода и одна идея: а кто, собственно, сказал, что противник должен быть один? Пусть их будет двое. Или больше. Серега любил и умел работать с группой. А зрелище от этого только выиграет.
Глава семнадцатая
В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО СЕРЕГА ДУХАРЕВ ЕЩЕ ПОМНИТ КОЕ?ЧТО ИЗ КЛАССИКИ
Слада ухватом вынула из печи горшок. Вкусный запах тушенного с овощами мяса достиг Серегиного носа и вызвал неудержимое слюноотделение. Солнце, воздух и вода вызывают здоровый аппетит и кардинально снимают синдром абстиненции, в просторечии именуемый похмельем.
Слада поставила на стол три деревянные миски. Дома они с Мышом не соблюдали здешнее правило: женщины едят после мужчин. И пищу в огонь — божкам — не бросали.
— Кирие элейсон… — нестройно затянули Мыш со Сладой.
— Отче наш, иже оси… — по?русски вторил им Серега единственную молитву, которую помнил. Помолившись, принялись за еду.
— Вкусно! — похвалил Серега.
— На здоровье, — Слада держалась с Сергеем очень вежливо, но какой?то кусочек теплоты, который возник между ними вначале, пропал.
Духареву от этого было грустно. Девушка ему очень нравилась, может даже больше, чем просто нравилась. Но он совершенно не знал, как к ней подойти, как сказать, чтобы поняла: она Сереге очень даже небезразлична. Раньше у Духарева никогда таких проблем не было. Ну, по крайней мере с тех пор, как сошли со щек подростковые прыщи. Когда какой?нибудь там Горазд называл Серегу чужаком, тот воспринимал это спокойно, потому что при этом чужаком себя вовсе не чувствовал. А вот со Сладой… Это было — как пропасть. Хуже, чем другой язык. Это как если ты киваешь головой в знак согласия, а для другого кивок означает «нет». Серега помнил еще с занятий по психологии, что у каждого народа своя «дистанция близости». Одни чувствуют себя неуютно, если собеседник оказывается на расстоянии полутора метров, а другие — ближе вытянутой руки.
Едва Серега приближался к Сладе ближе этих самых полутора метров, как она тут же отходила назад. И что с этим делать, Духарев понятия не имел.
— Слада, а ты свой?то язык помнишь? — спросил он.
— Как это — свой? — влез Мыш.
— Болгарский.
— Булгарский, — поправил Мыш.
— Пускай, — не стал спорить Духарев. — Так вы можете говорить по?булгарски или уже забыли?
Мыш засмеялся, а Слада спокойно ответила:
— Мы и говорим по?булгарски.
Мыш поглядел на Духарева и захихикал.
Серега подобрал отвисшую челюсть.
— А я на каком языке говорю? — спросил он, чувствуя себя полным идиотом.
Серега подобрал отвисшую челюсть.
— А я на каком языке говорю? — спросил он, чувствуя себя полным идиотом.
— На нашем, ясное дело! — ответил Мыш. — Ну, говор у тебя нездешний, ну так и у нас нездешний, дык когда мурома какой?нито говорить начинает, так его и совсем не поймешь. А ты… К нам нурманы Князевы той зимой прибегали, так у них выговор похожий, но ты лучше говоришь. Видно, что смалу по?нашему болтать выучился. А по?нурмански можешь?
— Нет, — покачал головой Серега.
— А еще по какому?нибудь?
— It was many and many a year ago,
In a kingdom by the sea,
That a maiden there lived whom you may know
By the name of Annabel Lee;
— And this maiden she lived with no other thought
Than to love and be loved by me…
— прочитал Духарев
Почему именно это стихотворение пришло ему на ум, Серега не смог бы ответить. Пришло и все тут.
— Это ты по?каковски? — заинтересовался Мыш.
— По?английски.
— А как это по?нашему будет?
— С тех пор пролетели года и года.
У моря, где край земли,
Вы, может быть, девушку знали тогда
По имени Аннабель Ли, ?
Друг другу сердца отдав навсегда,
Мы расстаться на миг не могли…
— А дальше? — жадно спросила Слада. Серега хотел сказать, что не помнит: читать стихи вслух он не любил. Но лишь глянул в сияющие глазенки и продолжил:
— Мы были как дети, она и я,
У моря, где край земли,
В то давнее, давнее время, когда
Жила здесь Аннабель Ли, ?
И ангелы неба смотреть на нас
Без зависти не могли.
И вот почему из тучи тогда,