Серега неприкаянно бродил по двору. На него обращали внимания не больше, чем на обленившихся кудлатых псов. Кто?то толкнул его в поясницу. Духарев обернулся. Мишка. Такой же неприкаянный. Серега почесал ему лоб. Мишка печально вздохнул.
— Серегей!
К Духареву спешил волох.
— Идем, Серегей! Медогар кличет.
Глава двадцать шестая
В КОТОРОЙ СЕРЕГА ДУХАРЕВ СНОВА ГЛЯДИТ В ВОДУ И УЗНАЕТ ДОВОЛЬНО НЕПРИЯТНЫЕ НОВОСТИ
— Будут тебе видения, — наставлял Медогар. — Будут тебе картины от тех, кто любит тя, кого ты любишь, кто думает о тебе в этот час или помнит. Но ты картинами не прельщайся! Гони их прочь и тянись в самое нутро, пока двойня своего не увидишь. А уж его хватай и держи. Он оборачиваться будет: может, змеей, может, волком иль огнем, но ты не бойся.
Он оборачиваться будет: может, змеей, может, волком иль огнем, но ты не бойся. Зла он тебе не сделает, потому что он — это ты. Держи его крепко, а как устанет он оборачиваться, то просить будет: отпусти меня. А ты ему и скажи, не голосом, сердцем скажи; «Кто ты есть и от кого твоя силушка?» И слушай его, но уже не сердцем, потому что сердце он обманет, а разумом мертвым слушай…
А зелье уже действовало. Чувства обострились, мир стал четче и объемней, проник внутрь, стал частью Сереги. И Духарев тоже стал частью мира. Легко.
— Гляди, — велел волох, нажимая на Серегин затылок и наклоняя его голову книзу, к поверхности прозрачной талой воды. В воде плавали редкие льдинки, а сквозь нее просматривалось неровное дно медного таза. — Гляди!
Серегу потянуло книзу, нос его едва не коснулся воды…
Волох одобрительно зацокал языком. Совсем по?беличьи. Рёрех ухмыльнулся. Серега не видел, но слышал, как старый варяг самодовольно кривит рваную губу…
— Ты гляди, гляди, молодец! — внезапно уда?рил в ухо голос Медогара, и Серега обнаружил, что уже довольно долго сидит не шевелясь, наслаждаясь своим состоянием…
Опомнившись, Духарев посмотрел в таз. Тонкие льдинки растаяли. Вода была гладкой, темной. Теперь в ней отражался огонь лучины и, смутно, — Серегино лицо. Может, это и есть двойнь, о котором говорил Медогар?
Духарев потянулся к отражению, к воде, под нее, ощутил, как эта талая влага незримо связана со всей влагой мира. С ее источниками, реками, морями… У нее не было дна, и в эту бездонность всегда уходила жизнь. И приходила тоже из нее.
«Сейчас, — подумал Серега. — Я сделаю что ведено. Только разок погляжу, как они там».
Одной мысли было достаточно, чтобы Сергей увидел Сладу. И увидел не дома, не в лавке, а в совсем незнакомом месте, какой?то захламленной комнатушке без окон. Впрочем, занималась Слада делом привычным: растирала что?то в ступке. Минуту спустя дверь в каморку?чуланчик открылась. Слада подняла голову, и Духарев понял, что она недавно плакала. Слада встала, сделала шажок. Маленький. Ноги ее были скованы цепью!
Вошедший протянул руку, девушка вручила ему небольшой пакетик. Человек повернулся и вышел. Но в самый последний момент Духарев узнал его и вспомнил: один из приказчиков Горазда…
Сильный толчок, резкий запах, резанувший ноздри.
Духарев дернулся, отстранился, сморщился от вонючего дыма. Волох тут же загасил чадящее пламя, передал железную чашку варягу, взял другую, с питьем, влил Духареву в рот какую?то дрянь, затем крепко взял Серегу за уши и целую минуту мял их довольно жестоко.
Когда остатки транса выветрились из Духарева, а осталась только слабость и сердцебиение, волох оставил его истерзанные уши и развернул Серегу к варягу.
— Ты что сделал, репка?сурепка? — рыкнул рёрех, приблизив к Серегиным глазам изуродованное лицо. — Я тя для чего сюда привел? Корень твоего духа искать я тебя привел! А ты, недоумок, что сделал?
— Не кричи, — пробормотал Духарев. Язык шевелился трудно.
— Не кричи, — прошептал он. — Завтра еще раз сделаем. — И услышал короткий смешок Медогара.
— Совсем дурной, — сказал Рёрех, обращаясь уже к волоху.
— Он не знает, — отозвался жрец. — Ты ему не сказал. Завтра нельзя, Серегей. До нового месяца нельзя. Кто часто за край глядит, того туда и утянет.
— Тогда все, — Духарев встал. Его пошатывало. — Рёрех, мне надо ехать.
— Надо? — мохнатая бровь поползла вверх.
— Извини, дед! Надо! Оседлай мне Пепла. У родичей моих беда.
— Обождут, — отрезал варяг.
— Что говоришь, ведун! — воскликнул Медогар. — Что говоришь! Род — это свято!
— Да куда он такой поедет? — фыркнул варяг.
— Свалится в сугроб по дороге!
По тому, как отрывисто говорил Рёрех, Духарев сообразил: дед смущен волоховым упреком.. Потому что поначалу и вовсе не собирался отпускать Серегу по родственным делам.
Чихал он на проблемы духаревских родичей.
Но сейчас он был прав. Не усидеть Сереге в седле.
— Завтра и отправимся, — решительно заявил варяг. — Ты, Медогар, вот что: спать его в бане положи. Беззащитен он ныне. И девку подошли. Греть.
— Девку не надо, — возразил Духарев. — Сам согреюсь.
Волох и ведун переглянулись. И усмехнулись совершенно одинаково.
Мнение Духарева их интересовало не больше, чем мнение цепного дворового мишки. А может, и еще меньше.
— Я с ним посижу, — сказал Медогар. — Обороню. Не тревожься, ведун.