Духарев стремительно развернулся, приседая… и один из нападавших, подшибленный, полетел на обочину, второго Серега подсек под колено, и тот плюхнулся на задницу. Двое других быстро затормозили и завертели дубинками…
— А ну назад! — заревел Духарев во всю мочь. У него на поясе висел кинжал, но поначалу Серега о нем просто забыл.
Слада сорвалась с места и помчалась по дороге. Один из нападавших бросился было за ней, но его остановил окрик Горазда.
Двое сбитых Духаревым с ног поднялись. Один прихрамывал, второй потирал ягодицы. Серега подхватил оброненную одним из них дубинку.
— Драться хочешь? — почти мирно спросил Горазд. — Ну, давай драться. Дай?ка мне… — Он забрал дубинку у одного из своих. — Ну? Дерись!
Серега, которому терять было нечего, широко размахнулся и нацелился подшибить купцу голень, поскольку бить по голове, прикрытой шлемом, или по защищенному железом туловищу Духарев полагал бессмысленным.
Дубинка свистнула. Горазд поймал ее своей на полпути — и орудие едва не вырвалось из Сереги?ной ладони. Тут же последовал ответный удар, Серега отшатнулся — и конец Гораздовой дубинки свистнул в сантиметре от Серегиной груди. А купец тут же прыгнул вверх, едва не угодив Духаре?ву в пах. Серега успел выбросить вниз ладонь. Больно, однако!
Горазд, с виду неповоротливый, оказался куда как проворен. Дубинка так и свистела. Серега уже и не пробовал размахивать собственной. И за кинжал хвататься тоже не рисковал. Вдруг противник решит пустить в ход меч? Короткий клинок играет против длинного только в умелых руках.
То есть не в Серегиных. Поэтому Духарев просто прижал палку к предплечью, чтобы в крайнем случае можно было поставить блок, не рискуя сломать руку. Но в основном Серега не отбивал, а уклонялся. Через две минуты он уже дышал как паровоз, схлопотал один раз по бедру, другой раз по ребрам и, больнее всего, по голени при неудачной попытке лягнуть противника в пах. Этого Духареву было достаточно, чтобы понять: ловить нечего. Надо делать ноги. Оставалось только надеяться, что за это время Слада успела отбежать подальше.
— Хватай! — крикнул Духарев и метнул свою дубинку в лицо Горазду.
А сам повернулся, отшвырнул плечом зазевавшегося парня и припустил со всех ног.
Горазд смахнул брошенную палку небрежным движением собственной и сделал знак одному из своих. Тот перехватил дубинку наподобие копья, откинулся назад — и с силой метнул вслед Духареву.
Удар пришелся в левую лопатку и швырнул Серегу на дорогу. Духарев не воткнулся физиономией в твердую землю только потому, что успел, на рефлексе, выбросить вперед руки. Оглушенный, он тем не менее ухитрился довольно быстро вскочить на ноги, получил еще один удар, по шее, затем под колено — и свалился опять. На него тут же навалились, растянули, сунули жердь в рукава рубахи, прикрутили Серегины руки к палке, спутали ноги, затем подхватили и привели в вертикальное положение. Процесс «стреноживания» занял меньше минуты. Чувствовалось, у ребят хорошая практика.
— Так?то, чужак! — Горазд похлопал Серегу по животу. — Это те не на кулачках биться!
Сказано было без малейшего гнева, просто с удовлетворением от хорошо выполненной работы.
Глава двадцать восьмая
В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ПРИЛЕЖНЫЙ ХОЛОП ЛОЖИТСЯ СПАТЬ СЫТЫМ
— Я тя ромеям продам, — говорит Горазд. Купец сидит на краю телеги, свесив ноги. Броню он снял, кожаную поддевку и рубаху тоже. Жарища! Солнце палит вовсю. Душный болотный дух — справа заболоченный берег озера, слева — лиственный лес. Старый.
Горазд почесывает грудь. Тупые ногти скрипят по жесткому волосу. Сложение у купца богатырское. На животе, правда, порядочный слой сала, но плечи и руки — сплошные переплетения мышц и жил. Пожалуй, на чемпионате по армреслингу у Горазда были бы серьезные шансы на победу.
— Ромеи таких любят. Здоровых. Будешь в ихнем цирке бороться.
— Не буду! — мрачно заявляет Серега. Руки его связаны за спиной, на ногах — веревка полуметровой длины. Нормального шага не сделать, приходится семенить. И семенить быстро, поскольку еще одна веревка одним концом привязана к телеге, а другим — к Серегиной шее. Отстанешь или споткнешься — и потащит по дороге волоком. Петля не затяжная, но приятного мало. Серега уже попробовал. Конечно, его подняли, поставили на ноги, но не сразу. Дали, так сказать, ощутить все прелести кандидата в висельники. Спина болит, нога болит, бок… И пить хочется. Серега облизывает сухие губы…
— Будешь, — говорит Горазд. — Ты упрямый, но не дурак. Тебе же лучше. А то посадят на галеру — там и сдохнешь. Или в рудники. А так, может, и выкупишься. Тем боле ты с ромеями одному богу кланяешься. Слушай, что я говорю, чужак, и не спорь. Я тебе добра желаю. Добряк нашелся!
— Пожалел волк кобылу, — бурчит Духарев. — Пошел ты!
— Напрасно серчаешь, — возражает купец. — Какое мне уважение от богов будет, если со мной всякий чужак да пришлый, навроде булгарова отродья, прекословить начнет? Тебя продам, да и булгарят тож продам. За девку степняки гривен пять дать могут. — Купец говорил неторопливо, рассудительно. — Пять, а то и поболе, поелику девка в болестях людских понимает. А что чернява да худа, так у них свои бабы такие ж.