— Крепче, — согласился Устах. — А с тобой?
— Ну… Меня ты тоже достать можешь, — уклончиво ответил Духарев.
— Могу, — согласился Устах. — Два раза против пяти.
— Ты лучше бьешься, — не согласился Духарев. — Просто я быстрее.
Это тоже было правдой. Устах владел оружием намного лучше, Духарев учился у него, а Устаху у Сереги учиться было нечему.
— Понимаешь, к чему я клоню? — спросил Устах.
Духарев покачал головой.
— Скажи ему. Драй.
— На словенской земле, — сказал новгородец, — от моря Северного до Дикого Поля только нурманы и варяги — лучшие воины. Тебя кто пляске битвы учил, варяг иль нурман?
— Варяг, — ответил Духарев.
— Ну так?
— Я понял, — сказал Серега. — Что от меня требуется?
— Эй, молодица, воды горячей подай! — скомандовал Устах Нелене.
Он порылся в сумке, вытащил и бросил в котелок щепоть сушеной травы. В воздухе густо запахло мятой.
— Бороду смочи, — велел варяг, вытягивая из чехла нож. — Угу. А теперь чуток наклонись.
Лезвие, остротой вполне соперничающее с бритвой «Жиллет», прошлось по Серегиным щекам, и светлая бородка осыпалась на подставленную рогожку. Минута, не больше — и от светлой поросли остались только сбегающие книзу усы. Конечно, не такие роскошные, как у Устаха, в косички не заплетешь, но вполне приличные.
— А голову? — спросил Духарев, вспомнив Скольда.
Драй и Устах засмеялись..
— Пока так походишь, — сказал Устах. — Голову лучшие мужи бреют.
Серега пощупал свисающие по сторонам подбородка усы.
— Ну что? — спросил он. — Это все?
Он помнил, как они братались с Мышом, помнил Волохово капище и ожидал неких особенных обрядов, клятв… А тут — просто как в парикмахерской.
Устах смахнул волосы с рогожки в огонь, пробормотал что?то и поднялся.
— Не все, — произнес он. — Пойдем. Прогуляемся.
Они отошли от костров, в темноту. Под ногами похрустывал снег. Где?то жалобно и тонко провыл волк. Но никто из его братьев не отозвался.
Устах остановился.
— Слушай, — произнес он негромко. — И запоминай. Наш устав простой, но кто его преступит — умрет. Мы, варяги, сыновья моря. Потому на море мы никогда друг против друга не встаем. А на твердой земле, бывает, под разными знаменами ходим. Бывает, вожди наши меж собой бьются. Это ведь жизнь. В жизни и брат брата погубить может. Ты вот — христианин, я — первым Перуна почитаю. Схлестнутся наши боги, начнут спорить, кто выше, так и мы с тобой железом играть начнем. Варяг против варяга. Но есть у нас своя Правда. И ты эту Правду знать и исполнять должен. А отступишь — тебя любой из нас как пса бешеного убить может. И виру князю иль наместнику с воеводой платить не станет, коли наместник, князь иль воевода — тоже варяг. А коли не варяг… Все одно платить не станет! — Устах засмеялся, но тут же посерьезнел.
— Вижу, — проговорил — он, — ждешь ты, что я клятву с тебя возьму? Не жди.
.. Все одно платить не станет! — Устах засмеялся, но тут же посерьезнел.
— Вижу, — проговорил — он, — ждешь ты, что я клятву с тебя возьму? Не жди. Клятву с тебя вождь возьмет, когда под свою руку примет. А коли ты, и без клятв, от варяжской Правды отступишь, мы, люди, тебя к ответу призовем не хуже сильных богов. А теперь слушай ее. Правду! — Устах положил руку на плечо Духарева. — Слушай и внимай. Первое: варяг никогда не приведет беду на землю своих пращуров! Внял?
— Да, — кивнул Духарев. — А где эта земля, Устах?
Глава четырнадцатая
В КОТОРОЙ СЕРЕГА УЗНАЕТ КОЕ?ЧТО ПОЛЕЗНОЕ О ПОЛИТИКЕ И ВЫСЛУШИВАЕТ ЕШЕ ОДНУ ВЕРСИЮ ГИБЕЛИ ВЕШЕГО ОЛЕГА
Превращение Сереги в варяга ватажкой Горазда было принято одобрительно, а Мыш вообще был в восторге. Единственный, кому пришелся не по душе новый имидж Духарева, был сам Горазд.
— Был ты наш, кривич, а стал — кто?
— Стал варяг! — отрезал как будто выросший из?под земли Устах. — Иль ты хочешь что плохое о варягах сказать? Говори!
Горазд поглядел на своего собственного наемника… Сплюнул, толкнул коня пятками и ускакал вперед. Устах дернул крашеный ус.
— Горазд — муж добрый, только… — варяг ухмыльнулся — …кривич. Втемяшилось ему, что его родовичи — из славян лучшие. — Устах согнул палец крючком, постучал по ладони.
— Да ему просто долю князю платить жалко! — возразил Духарев и тоже ухмыльнулся, поскольку не забыл, какие темы толкал купец, когда Духарев, связанный, бежал за его повозкой. Что?то он тогда не называл Серегу «нашим» и «кривичем», а называл чужаком и определял не в национальные герои, а в ромейские рабы.
— Кривич, не кривич, а посулят Горазду цену хорошую, он половину своих родичей продаст!
— Ты не прав, Серегей, — покачал головой Устах. — Есть у Горазда челядники?кривичи, да, но чтоб он их на торг ставил, я не слыхал. А что Горазд долю княжью платить не хочет, так тут ты прав. И он — прав. При Олеге с ромеями торговать выгодней было. Боялись его крепко, и рота у ромеев с Олегом была одна. А с Игорем — уже другая. Олег их бил, а Игорь так, пощипал немного. А с гостей, таких как наш Горазд, берет против Олега вдвое. Эх, какой князь был! — Устах вздохнул. — Велик был, мудр… а погиб глупо.
— Почему глупо? — спросил Духарев. — Я слыхал, его в степях подстрелили.
— Так говорят, — вздохнул Устах. — Но ты теперь варяг, тебе правду скажу. Ее немногие знают, только те, кто с Олегом тогда ходил. Мой отец — из Олеговых русов. Он мне и рассказал.