Горазд ждал.
Серега понял, чего ждет купец, и поднялся, поморщившись от боли в раненой ноге.
Тут Горазд Серегу по?настоящему удивил.
Поклонился низко, в пояс, как Скольду и то не кланялся.
— Прости меня, витязь Серегей, за непочтенные слова, кои говорил тебе прежде! Не знал я, каков ты! Смеялся над кулачным твоим уменьем! Прости!
— Да ладно, пустое, — пробормотал смущенный Серега. — Ну о чем тут говорить…
— Прощаешь ли ты меня? — пробасил купец.
— Ну конечно! — воскликнул Духарев. — Слушай, можно я сяду, нога болит.
И, не дожидаясь ответа, опустился на бревно. Горазд и остальные остались стоять.
— Ты спас мою жизнь и имение мое. Ты спас всех нас, — продолжал Горазд торжественно. — Я должник твой.
— Ты меня нанял, — напомнил Духарев, но Горазд пропустил его слова мимо ушей.
— Мы все кланяемся тебе, Серегей?витязь! — купец поклонился еще раз, и все остальные, от Устаха до последней девки?челядницы, последовали его примеру. Даже чудин, с которого так и не сняли цепей, и тот согнул спину.
Серега совсем смутился и снова встал.
Вперед вышли Драй, Голомята и двое кривичей, чьих имен Серега не помнил. По знаку Горазда они расстелили на снегу оленью шкуру, а на шкуру сложили серебряными кучками кольчуги и панцири, отдельно — шлемы. Отдельно от шлемов — мечи, кинжалы, луки и прочее. Одежду и кошели положили прямо на снег. Без того почтения, какое оказывали оружию.
От Духарева чего?то ждали. Чего?
Может, чтобы он примерил доспехи? Или разделил имущество на всех?
У Сереги не было ни сил, ни желания догадываться. Поэтому он изобразил головокружение (очень естественно, потому что голова у него действительно кружилась), оперся на бревно и прикрыл глаза.
Драй сунулся помочь, но его опередил Мыш.
— Тебе худо, Серегей? — озабоченно спросил названый брат.
— Есть немного, — пробормотал Духарев. Горазд махнул рукой, и через три секунды рядом с Серегой остались только Мыш и Слада. И трофейное имущество осталось.
Слада поднесла к Серегиным губам чашку с горячим медом. Серега покорно отпил, хотя успел уже возненавидеть эту сладкую бурду.
— Мыш, — негромко спросил он. — Что мне со всем этим делать?
— Оделить тех, кто лучше бился, — Мыш даже удивился вопросу.
— А почему я, а не Горазд, не Устах?
— Так он же сказал, что ты теперь старший. Без тебя нас всех посекли бы. Кабы ты обоих волколюдов не побил, нурманы б уже с нас живьем шкуру драли.
— Каких еще волколюдов?
— Да этих же, ну! — Мыш напрягся, вспоминая нужное слово. Вспомнил: — Бересерков! Или нет? Бересерки, это которые в медведев перекидываются…
— Слушай, Мыш, — сказал Духарев.
.
— Слушай, Мыш, — сказал Духарев. — Давай по порядку. Я, правда, ничего не понимаю в этих делах.
— Ври больше! — усмехнулся Мыш. — Все видели, как ты одному ка?ак врезал! А главному волчаре! Да он как упал, так и помер. Драй ему потом на всякий случай поленом башку разбить не смог!
— А почему поленом? — удивился Духарев.
— Дык волколюд же!
Понемногу Серега докопался до сути происшедшего.
Горазд с ватажниками своими испугался не просто нурманов. То есть нурманов тоже боялись, но куда меньше, чем берсерков?волколюдов. Считалось, что даже один берсерк способен укокошить полдюжины обычных ратников, поскольку бьет так быстро, что глазу не видно, а сам никакого железа не боится, хоть мечом его руби, хоть стрелой бей. А завалить волколюда можно только голой рукой или отрезанной медвежьей лапой. Что Серега нынче и доказал, повергнув наземь аж двух волколюдов. Один, правда, может, и не сильный волколюд был, потому что Мыш ему, оглушенному, горло перерезал и кровь побежала сразу, как у человека. Правда, нож, которым Мыш нурмана резал, — его же, нурмана, нож. Может, поэтому нурман и поддался. А может, это потому, что Сергей своим молодецким ударом из оборотня колдовство выбил. Но второй, главный, точно был сильный волколюд, авторитетно заявил Мыш. Горазд его не шутя мечом рубанул — и ниче. А Духарев один раз кулачищем приложил — и бересерк откинулся. Вот поэтому Горазд и извинялся. Мол, смеялся над Серегиным умением на кулачках биться, а выходит, это не просто для смердов потеха, а самая что ни на есть ан?тиберсерковская боевая техника. Горазд — он крутой. Но справедливый. Наверняка теперь Духареву долю в товаре даст. И это правильно. Не будь Сереги, нурманы бы все забрали. А людей перебили всех, чтоб некому было на них князю жалобить?ся. И то, если б просто побили, а то ведь они, нурманы, а особенно волколюды, нет бы просто убить, так сначала мучают долго. От человеческой муки у них, говорят, сила прибывает. А уж что они с бабами творят…
Серега почувствовал, как напряглась сидящая по его левую руку Слада.
Он обнял девушку, прижал к себе: не бойся, милая! Никто тебя не обидит, пока я жив. А убить меня теперь ой как не просто!
Поговорив о садистских наклонностях нурманов, Мыш счел информационную часть беседы законченной и перешел к теме более животрепещущей. К дележу имущества.
Как выяснилось, Мыш совершенно точно знал, кому и что следует дать.
Во?первых, самому Духареву по праву победителя принадлежит все, что найдено на телах обоих берсерков и того нурмана, которого Серега зарубил в лесу. То, что главаря разбойников вроде бы добил Драй, а второго — Мыш, значения не имело. Беспомощного может и баба добить, так что ж ей, бабе. Меч со щитом отдавать? Да она его и не подымет, боевой щит?то! Хотя он, Мыш, очень рассчитывает, что Серега отдаст ему нурманов боевой нож и пояс с серебряными бляшками. Драю можно отдать доспехи разбойника, которого они с Гораздом осилили. Меч Горазду отдать. А с третьим, которого уже втроем с Устахом побили, пусть сами решают, кому что.