— О да, весьма неумно с их стороны, — согласно улыбнулся немец. — Даже немного совестно, что мы есть этим пользуйся.
— Тихо, Гюнтер, сделай грустное лицо, а то догадаются, что мы их дурим!
Грюнлау торопливо убрал улыбку.
— Замбуки-по-фа отцуго-лиде! — усмехался тем временем вождь. — Маму лазада-пака-фа перото-чумбуи-маста-по [50]!
Старейшины согласно кивали, с насмешкой поглядывая на бестолковых пришельцев. Что юберийцы, что эти — все согласны брать дурацкие испражнения моллюсков вместо по-настоящему ценных и нужных предметов. Купили бы уж пару детей, что ли — это всегда пригодится…
— Ла, замудара-мбумбу! — опасливо покосился на Колобкова один из старейшин. — Самба отцуго-табалуга сугуки-до, о-о блука-папта-по-ла-ла [51]!
Вождь немедленно прекратил смеяться и строго нахмурился, делая вид, что такой обмен ему невыгоден.
С другой стороны Зинаида Михайловна скупала у женщин разную питательную снедь, расплачиваясь все теми же гвоздями, гайками и шурупами. Шурупы почему-то брали очень неохотно — чем-то они туземцам не нравились. А вот гайки разбирали особенно быстро — самые догадливые уже привязывали их к сетям на манер грузил.
Одна старуха даже принесла на торги синюю жабу в клетке и долго возмущалась, когда ее отказались обменять на пригоршню гвоздей. Даже бестолковые юберийцы отлично знали, что это за зверь, и платили за него очень щедро. Порой богачи специально отправляли суда на Черные острова за этими редкими амфибиями.
Синих жаб неоднократно пытались разводить, но безрезультатно — в неволе они не размножались. И любой земной биолог сразу бы ответил, в чем причина этих неудач — в клетках у мбумбу сидели исключительно самцы. Самки синих жаб не синие, а зеленые, почти вдвое меньше и совсем не выделяют наркотической слизи (у самцов она как раз и служит для того, чтобы привлекать самок). Соответственно, туземцы считали их совсем другим животным и никогда не ловили — для чего?
Куча железа все уменьшалась, а трюм заполнялся всевозможным добром. Колобков скупил весь жемчуг поселка: многие дети торопливо ныряли за новыми раковинами, стремясь подзаработать, пока глупые белые люди не уплыли. Янтаря у них оказалось гораздо меньше, и он закончился еще быстрее.
Приводили живых свиней, но их не покупали — поросята, забранные на Бунтабу, недолго пробыли на борту «Чайки», но уже успели превратить трюм в свинарник. Зинаида Михайловна попыталась втолковать это островитянам и, к ее удивлению, те отнеслись к этой причине с пониманием и даже обрадовались. Мбумбу, считающие испражнения любых живых существ источником скверны, крайне неодобрительно смотрели на юберийцев и пиратов, частенько держащих на борту свиней и прочую живность. Теперь, когда они узнали, что белые люди разделяют их беспредельное отвращение к нечистотам, рейтинг землян сильно повысился.
Свежее мясо, рыбу и сочные фрукты приобрели лишь в небольших количествах — заполнить судовой холодильник.
И немного сверх того — на первые дни, пока не успеет испортиться. Все-таки «Чайка» была только яхтой, а не пассажирским лайнером, и ее холодильник не отличался гигантскими размерами.
Зато набрали кучу продуктов, способных храниться неограниченно долго. Например, несколько вязанок у-танте — растения, похожего на сахарный тростник. Путем нехитрых манипуляций из него можно получить сладкий сок, отлично заменяющий сахар. Еще туземцы загрузили на борт великое множество кокосовых орехов. По большей части самых обычных, но были среди них и «сюрпризные», заполненные не молоком, а мимбо. Мбумбу издавна использовали эти орехи в качестве емкостей для жидкостей самого разного сорта.
Запаслись и солониной. В честь большой свадьбы все равно забили несколько десятков свиней, так что некоторую часть свинины мбумбу засолили для новых родственников вождя. Шестерых подсвинков ободрали, обрубили с костей мясо и порезали его на длинные ломти. Затем щедро осыпали крупной солью, выждали несколько часов и унесли в коптильню — специальную хижину, где мясо развесили на больших рамах и начали коптить.
Самого крупного хряка, старого производителя, ставшего отцом множества поросят, торжественно подвели к шаману. Дряхлый Ролрупа лично прирезал огромного черного зверя, а затем взял в одну руку его сердце, в другую — кокосовый орех, полный молока, и начал брызгать на новобрачных, приговаривая:
— Вам кровь, добрые духи, вам кровь! Тебе молоко, Фотороксто, да славятся твои плечи и чресла, тебе молоко! Уйди, Темнота, не приходи, Скверна, отойди, Смерть! Говорю вам, не приходите, пошли прочь, все злые духи! Испей молока, Фотороксто, да славятся твои плечи и чресла! Отведайте крови, добрые духи! Пейте все, пейте, пейте то, что дает шаман, что дают все мбумбу! Ай-и-и-и-ииии!!! Йа-а-а-аааааа!!!
Закончив благословение, шаман выхватил свой новый бубен и пустился в пляс вокруг костра, высоко вскидывая ноги и брызгая слюной. Длинные седые волосы развевались, как листья на ветру, бубен звенел, беззубый рот исторгал дикие вопли…
К костру подвели главных виновников торжества — вождя с невестой. Их шаман обрызгал кровью и молоком особенно щедро — практически искупал с головы до ног. Он исступленно забормотал положенные слова обряда, а Чертанов давился от смеха и радовался, что Матильда Афанасьевна не понимает ни слова — иначе свадьба оборвалась бы резко и трагично. Потому что речь в этом заклинании шла о том, какой вождь Неосто мудрый, могучий и добрый, и о том, что он снисходительно позволяет этой женщине стать его супругой, несмотря на все ее бесчисленные недостатки. В конце обряда шаман спросил у жениха, согласен ли он взять эту женщину в жены, тот кивнул, и на этом все закончилось.