Хотя Пратгуста свои всегда просто ел — могут ведь у старичка быть слабости? Он очень любил мозги в горшочек…
На озере сейчас царило настоящее столпотворение — четыре пятых поселка плавали и ныряли. Перед вкушением священной трапезы в День Превращения полагается пройти великое Очищение — водой, огнем и благословением шамана. Большая часть мбумбу сейчас проходили первую стадию, но некоторые уже приступили ко второй — рядом с кипящими котлами развели огромный костер (именно его Колобков принял за пятую «конфорку»), и сейчас через него весело прыгали молодые мбумбу. К каждому перепрыгнувшему подходил шаман, касался лба кончиками пальцев, выдыхал в лицо клуб дыма (с косяком он не расставался ни на секунду), а потом еще и давал вслед благословляющий пинок.
Петр Иванович замахал знакомому лицу — повариха, так нежно ощупывавшая его вчера, кивнула в ответ. Она руководила еще двадцатью женщинами с длинными кремневыми ножами и заостренными раковинами. Для мужчины приготовление пищи — табу. Зато рубка мяса — дело как раз мужское, так что мужчины уже натачивали медные топоры. Таких топоров во всем поселке имелось только три — изделия мастера Скутурки.
— Вот скажи мне, Серега, было ли у тебя еще когда-нибудь такое хреновое утро?… — задумчиво вопросил подчиненного Колобков.
— Не… не…
— Ну и ладно, зато выспались хорошо. Ночи тут длинные — спи, сколько влезет…
— Меня нельзя убивать, я же шаман!!! — неожиданно взвизгнул Чертанов, выпучив глаза и делая дурацкие пассы. — Рамамба хара мумбуру, рамамба хара мумбуру!… Мумбуру! Мумбуру!
Туземцы охнули и испуганно подались назад, ожидая, что их сейчас, как минимум, поразит молнией. Но секунды шли, ничего не происходило, и они расслабились. На лице Пратгусты зазмеилась ядовитая улыбочка.
Сергей не знал главного принципа любых шаманов — от изи-ниянга древних зулусов до мадэвинини индейцев винебага. Околдовываемый объект должен знать , что именно с ним произойдет. И тогда значительную часть работы проделает его собственное подсознание. Вера — очень сильная вещь. Если авторитетный шаман скажет дикарю: «Сегодня ты упадешь и ударишься головой», он действительно упадет и ударится — потому что искренне верит, что именно так все и произойдет. Ведь шаман сказал! Ну а если жертва даже не подозревает о том, что ее околдовывают… то тут придется надеяться только на собственные колдовские умения. А они у Чертанова, само собой, отсутствовали.
— Мы же герои, мы ука-ука победили! — продолжал психовать Сергей.
— Серега, закрой пасть, не смеши народ, — аж покраснел от гнева Колобков. — Не позорь меня перед папуасами, сыкло ты позорное!
— Конечно, герои, — степенно кивнул шаман. — А вот теперь мы вас съедим и частица вашего героизма перейдет к нам. Есть надо только самых достойных, самых лучших людей. Вот ука-ука мы не едим, а то станем такими же глупыми и скверными, как они. Гордись, белая макака!
Чертанов почему-то не возгордился. Вместо этого он начал нервно грызть ногти. В детстве у него была эта дурная привычка, и ему всегда твердили, что это плохо, противно и некрасиво. Даже били по рукам. Но теперь, в шаге от смерти, уже не страшно!
— Серега, прекрати! — тут же стукнул его по руке Колобков. — Как маленький прямо!
Всех пятерых собрали в одну кучу. Пратгуста злорадно ухмыльнулся, выкинул косяк, натянул деревянную маску и что-то приглушенно сказал. Услышавшие его мбумбу радостно загомонили.
— Серега, переведи, — тут же пихнул подчиненного в бок Петр Иванович.
— Он говорит, что сейчас превратит нас в свиней, — апатично перевел Чертанов. — Они уже гадают, хорошие ли получатся свиньи.
Колобков только пожал плечами. Ему тоже вдруг стало интересно — а хорошая ли получится из него свинья?
Шаман забил в бубен, пустившись в дикий пляс вокруг лежащих и сидящих пленников. Он выписывал круги и восьмерки, обходя каждого в отдельности и всех вместе. На этот раз в его заклинаниях не слышалось членораздельных слов — только невнятный гул и отдельные выкрики. Он долго тряс бубном и, наконец, закончил в лучших традициях рок-н-ролла — упал на колени и запрокинул голову к небесам, беря последнюю, самую звонкую ноту. Хорошо хоть, бубен рвать не стал — гибель бубна для шамана равносильна гибели его самого. Шамана, потерявшего инструмент, могут умертвить свои же соплеменники — кому он такой нужен?
— Теперь вы не люди, теперь вы свиньи! — торжествующе выкрикнул Пратгуста.
Хорошо хоть, бубен рвать не стал — гибель бубна для шамана равносильна гибели его самого. Шамана, потерявшего инструмент, могут умертвить свои же соплеменники — кому он такой нужен?
— Теперь вы не люди, теперь вы свиньи! — торжествующе выкрикнул Пратгуста. — Кровь духам, мясо — людям!
Мбумбу снова радостно загомонили, уже заранее облизываясь.
— Серега, тебе со стороны лучше видно, — процедил краем рта Колобков. — Я что — хряк?
— Не больше, чем раньше, — ехидно ответил Чертанов.
Шеф скрытой издевки не понял. Он непонимающе охлопал себя со всех сторон, потрогал нос — в пятачок не превратился, почесал зад — хвоста нет. Сергей, Света, Гена с Валерой — все по-прежнему люди. Не изменились ни внешне, ни внутренне.