— Ничего. Мы и не таких феминисток обламывали, — самодовольно ухмыльнулся Рабинович и попытался сделать по направлению к вновь обретенной даме сердца очередные несколько шагов, но его остановил неожиданный жест Форсета.
— Ингвиночка, деточка, да я тут при чем? Это все они! — воскликнул кенинг, махнув рукой в сторону ментов.
— Сие есть могущественные ворлоки Муспелльсхейма, и именно их вмешательству обязаны мы столь нежданной победой над разбойником Эриком. Пойдем, я тебя с ними познакомлю и все подробно расскажу.
Только сейчас Ингвина заметила пресвятую троицу Отдела внутренних дел. Удивленно вскинув брови, девушка придирчиво осмотрела странный наряд незнакомцев, с неменьшим удивлением окинула взглядом безбородые лица ментов и, пожав плечами, повернулась к Форсету.
— Прежде прикажи поставить коней в стойло и посади моих людей за пиршественный стол, — немного смягчив тон, произнесла Ингвина. — А уж затем я послушаю ваши байки и, если они окажутся правдивыми, так и быть, сменю гнев на милость.
— Ни хрена себе! — едва не подавившись местным пивом от этих слов, возмутился Жомов. — Может, эта кошелка нас еще и на пальцах разводить начнет? Сеня тут же окрысился на друга и, показав ему кулак, поспешил навстречу Ингвине. Ваня в ответ только пожал плечами и покрутил пальцем у виска. Дескать, нет ума роженого, не дашь и ряженого. Попов, в этот раз полностью соглашаясь с омоновцем, утвердительно кивнул головой, не забывая прожевывать очередной кусок жирной свинины. А Рабинович, забыв обо всем на свете, остановился перед златовласой девушкой.
— Сударыня, вам уже, наверное, тысячу раз говорили о вашей несравненной красоте, — старательно изображая на лице самую голливудскую из всех возможных на свете улыбок, оскалился Рабинович. — И пусть я рискую показаться не оригинальным, но все равно скажу, что ваша красота способна ослепить ярче солнца, клянусь алюминиевыми плошками моей тети Сони!.. — Скажи мне, о странник, это так в ваших краях доблестные воители приветствуют друг друга? — оборвала его словоизлияния Ингвина. И поделом! Рабинович поперхнулся.
— Вообще?то доблестные воители в наших краях пожимают друг другу руки, — не переставая улыбаться, словно заправский Гуинплен, растерянно пробормотал Сеня. Девушка протянула вперед ладонь, и Рабиновичу не оставалось ничего другого, как неуклюже пожать ее.
— Тогда приветствую тебя, незнакомец, — с некоторым вызовом в голосе произнесла Ингвина. — И если твои деяния столь же велики, как похвальбы, расточаемые моим глупым дядей, то пусть милость Тора никогда не покинет тебя и его молот Мьелльнир вдохновляет твое сердце на битву!
— И тебя с тем же. И тебе того же, — в полной прострации пробормотал Сеня, глядя в спину удаляющейся девушки. А затем добавил:
— И тебя… туда же! Впрочем, эта его тирада осталась без внимания, как нелегальная торговля самогоном на дому после взятки участковому. Ингвина, гордо подняв златокудрую головку, прошла к столу Форсета и преспокойно уселась на место Рабиновича. Сеня от такого поворота событий в сердцах сплюнул, а Жомов, увидев его полное фиаско, дико загоготал.
— Ваня, тебе не по фигу, где медовуху глотать? — вкрадчиво поинтересовался Рабинович, подходя к омоновцу.
— По фигу, — продолжая скалиться, согласился тот. — Ну так подвинься куда?нибудь, — едва сдерживая гнев, сквозь зубы процедил Рабинович.
— Без проблем, — кивнул головой Жомов, всегда сочувствовавший жертвам любовных похождений, и, недолго думая, переместился на соседнюю лавку, мощным крупом потеснив пирующих.
Из?за непомерных возлияний большинство из новых соседей Жомова по столу даже не заметило, что произошло, лишь удивившись столь быстрой перемене блюд. Часть, видимо, недостаточно пьяная, возмутилась тем, что им подали чьи?то объедки, малая толика подивилась резкой перемене собеседников напротив, и лишь тощий викинг, сидевший на самом краю скамьи, открыл от удивления рот, в одну секунду вдруг оказавшись лежащим на полу. Впрочем, горизонтальное положение его устраивало, видимо, больше, чем вертикальное, поскольку завопив на весь зал:
«Гарсон, счет!» — викинг тут же захрапел.
Впрочем, горизонтальное положение его устраивало, видимо, больше, чем вертикальное, поскольку завопив на весь зал:
«Гарсон, счет!» — викинг тут же захрапел.
А между тем на противоположном конце стола захмелевший Форсет, размахивая руками, описывал несравненные подвиги трех чужестранцев. С его слов получалось, что один только Сеня Рабинович уложил своими руками около двух сотен берсерков, а уж Жомов и вовсе остановил целую бронетанковую дивизию. Подвиги Попова в этот день вообще заняли бы сотню страниц в какой?нибудь эпической саге Снорри Стурлусона, однако кенинг их несколько сжал. Зато увеличил размеры приблудных бесов. А когда Ингвина позволила усомниться в сем факте, Форсет призвал на помощь свидетелей. И они пришли! Если бы у адвоката Чикатило на суде присяжных было столько свидетелей, то знаменитый маньяк вместо смертного приговора был бы причислен к лику святых. Однако у Чикатило со свидетелями были проблемы, коих не испытывали трое ментов. Свидетели их подвигов, окружив Ингвину, принялись столь горячо убеждать девушку в доблести сынов Муспелльсхейма, что у нее от их болтовни разболелась голова.