Не своему, конечно, хотя и мне не мешало побарахтаться в ванне. К омовению спасенного кошака.
Я рисковал быть исцарапанным во всех доступных увертливым лапам местах, но животинка повела себя на удивление тихо, словно понимая, что самой ей не под силу будет слизать с шерсти глину и разобрать колтуны от спекшейся крови. Сажать кошака прямо в ведерко с водой показалось плохой затеей, поэтому я держал фыркающего и дергающегося мученика на весу (благо, веса было, как в перышке), черпал ладонью воду и поливал, поглаживая мокрую шерсть, которая в силу своей небольшой длины довольно легко отчищалась от грязи.
Вытертый полотенцем кошак тут же устроился посреди постели и, удостоив меня долгим взглядом таких же рыжих, как у ведьмы, глаз, принялся вылизываться. То есть, принялась, потому что оказалась кошкой и вполне взрослой, только небольшого росточка. Впрочем, когда туалет был закончен, и шерстка, подсохнув, распушилась, животное существенно прибавило в размерах, и даже осанка стала другой: пепельно-серая кошечка двигалась и застывала в небрежных позах с достоинством настоящей королевы. Правда, когда мои пальцы начали подкрадываться к ней по одеялу, о величавой неспешности было забыто, и королева мигом превратилась в амазонку.
Правда, когда мои пальцы начали подкрадываться к ней по одеялу, о величавой неспешности было забыто, и королева мигом превратилась в амазонку. А пока остренькие зубки шутя прикусывали руку, я, наконец-то, начал понимать, в какую сторону должен двигаться, чтобы найти выход из лабиринта, предложенного шадд’а-рафом.
***
Отсмеявшись, Ксаррон посерьезнел и вытянулся на постели, заложив руки за голову. На моей постели. Впрочем, я пока не претендовал на спальное ложе и довольствовался креслом, из которого и рассказывал кузену о своих злоключениях. Кошечка, получившая имя Шани, свернувшись калачиком спала на столе, рядом с кайрис, по-прежнему упрятанной в ножнах.
Мое появление в Доме вместе с двумя новыми «женщинами» вызвало у Магрит, мягко говоря, недоумение. А когда кошка, утомленная путешествием по Межпластовому Потоку, не найдя укромного уголка, сделала лужицу прямо посреди холла, недоумение сестры переросло в гнев. Напускной, конечно, и на все укоры и обвинения вроде «Тебе мало домашних животных?» и «Собираешься захламить Дом еще и старым железом?» я только виновато улыбался. В конце концов, Магрит тряхнула мелко завитыми локонами, в каждом из которых треть волосков была ровно на тон темнее остальных (и как можно добиться такого эффекта?), и гордо удалилась… на кухню, под ручку с тетушкой Тилли, которая в этот день гостила в нашем Доме и которая приложила все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы последняя фраза беседы двух давних подружек долетела до моего слуха без искажений. «Не ругайте его, милая, дети все такие: вечно тащат домой всякую гадость… Наиграется — выбросит».
Нет, тетушка, не выброшу. И играться не буду. Все гораздо сложнее и гораздо проще. И если у меня получится…
— Некромант? — Задумчиво пожевал губами Ксо.
— Наверное.
Изумрудный взгляд наполнился удивлением:
— Что значит «наверное»?
— Ну… Я не уверен, что он специализировался именно на некромантии. Возможно, это было его маленьким увлечением. Для расширения кругозора.
— Труп он поднял? — Уточнил кузен.
— Поднял.
— И у тебя остались сомнения?
— Не каждую же минуту своей жизни этот парень был труповодом. Только не говори, что склонность к тому или иному виду магии предопределяется еще при зачатии!
— Вообще-то, да.
— Что?
— Предопределяется. Именно при зачатии, — кивнул Ксо.
— Да пошел ты…
— Я не шучу, Джерон. Ты и сам прекрасно знаешь, что рисунок Кружева очень сильно влияет на возможности мага. Нельзя сказать, что однозначно задает то или иное направление пути, но в общих чертах… Все зависит от количества одинаковых фрагментов, а исходных узоров насчитывается довольно мало: каких-то несколько сотен.
— Мало? А по-моему, слишком много!
— Если учесть, что не все они отвечают именно за магические способности, набор фигур для игры прискорбно скуден. Но тем проще отслеживать прирост в каждой группе, не так ли?
— Ты его отслеживаешь?
— Не я лично, — мечтательный взгляд в потолок. — Но меня… ставят в известность. Вот как сегодня, например.
— Я всего лишь рассказал, чтобы…
— Отработать потраченные деньги? Знаю. Но ты в любом случае не стал бы умалчивать о произошедшем.
— Это еще почему?
— Потому что это неправильно, — Ксаррон перевернулся набок и подпер голову рукой.
Да, неправильно. Но есть и другая причина, о которой не нужно знать никому, кроме меня. Шелест Нитей Гобелена. Может быть, тот же Ксо способен его услышать, но беда в том, что я не просто СЛЫШУ. Они проходят сквозь меня и, пока находятся в пределах моего тела, становятся моей частью. Самой настоящей частью. И когда одна из них рвется, что-то обрывается и внутри меня. Это не боль — иначе я бы давно умер. Это… как прощание с близким тебе существом. Существом, которое казалось неотделимым, но которому пришло время уходить. Навсегда. Самое тяжкое ощущение — обязанность говорить «прощай», когда всем сердцем желаешь сказать «до встречи»…