— Нет, — тряхнув головой, словно изгоняя остатки печальных размышлений, сказал я. — Не получится. Для того чтобы вылечить одного, придется убить другого, а это хоть и равный обмен, но лично мне не нравящийся. Впрочем, решайте сами, господа: я здесь правом голоса не обладаю.
— Но, Мастер… — Начал было возражать Льюс.
— Никаких «но»! Я вправе лишь рассмотреть все возможности и дать им оценку, а претворять задуманное в жизнь будете вы и только вы. Хотя бы потому, что один я не справлюсь.
— Но вы же не отказываетесь помочь, верно? — Настойчивая атака со стороны Нэнии.
— Конечно, нет, госпожа. Но я слишком хорошо знаю свои силы и потому понимаю: их недостаточно. Возможно, и объединенных усилий не хватит, чтобы спасти весь город, потому что… Учтите еще одно, милорд: те, кто болен без возможности выздоровления известными нам способами, должны быть умерщвлены. Немедленно.
— Позвольте! Они умрут в любом случае, Мастер! — Взвился Льюс. — Зачем же причинять людям еще и такую боль?
— Повторяю: умерщвлены. Немедленно. А трупы должны быть сожжены и развеяны.
— Что?! Да вы понимаете, что начнется, если известить об этом горожан? Поднимется бунт!
— Почему?
— Конечно, вы же не знаете… — Герцог слегка понизил тон. — В этих землях не принято предавать тела огню: Вэлэсса хоронит своих детей в море.
Чудно. Трупы, опущенные в морские воды и растащенные на кусочки рыбами и прочими тварями, потом выловленными и съеденными другими людьми, в других местах… И толпа восставших мертвяков. Блестяще. А все из-за нелепых суеверий.
— Милорд, послушайте меня внимательно. Трупы должны быть уничтожены. Полностью. Вызовет это протесты или нет, не столь важно. Важнее другое: если хотя бы один из отравленных попадет в море, это может привести к распространению болезни за пределами Вэлэссы. По всем Шемам.
— Но ведь мы уже знаем, как…
— Лечить? Да. Но сумеем ли вовремя известить все места, где возможна вспышка мора? И главное: прислушаются ли к нашим словам люди? Не решат ли они, что все это — пустые домыслы и страхи, появившиеся из ниоткуда? А многие подумают, что вы нарочно сеете слухи, чтобы извлечь из паники свою выгоду… Пока болезнь не распространилась за пределы города, ее нужно уничтожить.
Льюс мрачно стиснул зубы.
— Я понимаю правоту ваших предложений, Мастер, но… Мне кажется, или вы не сказали всего, что должны сказать?
— Не кажется. Я настаиваю на решительных мерах не просто так. Трупы должны быть уничтожены, потому что после смерти они могут стать куклами некроманта.
Трупы должны быть уничтожены, потому что после смерти они могут стать куклами некроманта.
— Как и любые другие трупы, — подхватил герцог. — Что в том такого?
— А то! Источник был отравлен с определенной целью: при жизни изменить людей таким образом, чтобы после смерти они стали послушными и дешевыми слугами. Если не верите мне, спросите у госпожи Нэнии: она видела собственными глазами, что может произойти.
Лекарка кивнула.
— Более того. Если желаете, можно провести, так сказать, опыт, чтобы вы убедились в нависшей над нами угрозе.
— Это правда? — Переспросил Льюс, впиваясь взглядом в лицо женщины. — Покойник ожил?
Нэния, как ни пыталась сдержаться, вздрогнула, вспоминая прикосновение рук мертвеца, а я ответил:
— Не совсем так, милорд. Но он некоторое время двигался, и, что самое опасное, «поднятие» произошло только потому, что рядом с трупом всего лишь сработало слабенькое заклинание. А что может случиться, если некромант возьмется за своих «кукол» всерьез? Они, разумеется, уязвимы, но в отличие от живых людей не чувствуют боли и страха и могут просто завалить любое сопротивление своими телами. Вы хотите воевать с мертвяками? Я не хочу.
— Неужели нет способа, чтобы… — Магайон совершенно отчетливо мучился, стараясь принять правильное решение.
— На данный момент, нет.
— Но вы же сказали, госпожа, что ваше средство уничтожает отравленные ткани?
Лекарка кивнула, но не слишком уверенно:
— Да, милорд, однако… Как установил Мастер, в той же крови могут оставаться частички яда, но пока человек живет, он сам сможет бороться и победить болезнь. Победить окончательно… А если просто накормить больного моим снадобьем, и он умрет, не могу поручиться, что в его теле не останется следов яда. Поэтому Мастер прав: пока мы не можем быть уверены, мы вынуждены быть жестокими.
Льюс болезненно выдохнул:
— Вы понимаете, к чему это приведет? Люди будут протестовать, возьмутся за оружие… Начнется война.
— Если вы будете тверды, милорд, жертвы будут минимальны. Капитан, несомненно, окажет вам всяческое содействие в организации требуемых действий, но Егеря в город не войдут.
— Но…
— Просто не смогут: у вас свой долг, у них свой. Впрочем… Если трудности станут слишком большими, я, так и быть, кое в чем помогу.
— Что вы имеете в виду? — Глаза герцога сверкнули надеждой.
— Я могу определить, есть в теле человека яд или нет. С большой степенью уверенности.
— Но это же меняет дело!
— Только учтите, милорд: я не бесконечен. Помните, сколько сил у меня отняло ваше лечение?
Он слегка замялся, признавая справедливость моих слов.
— Да, я смогу осмотреть большое количество людей и, возможно, часть из них можно будет безбоязненно захоронить в море, не преступая традиции. А что делать с теми, кто не смог избавиться от яда? Вы не боитесь, что разделение на «достойных» и «недостойных» вызовет еще большие разногласия среди горожан?