— А ты? Что хочешь узнать ты? — Обратился я к Главе Совета.
Тот помолчал, поглаживая пальцами подлокотник кресла, потом посмотрел на меня. Очень серьезно.
— Почему убийство не удалось.
— Целых три вопроса. Разного веса. Разной цены. Но ответ на первый вам уже известен, о втором лучше спрашивать у неудавшегося убийцы, а на третий я не отвечу.
— Почему? Не можешь или не хочешь?
— Не хочу.
— Он издевается над нами! — Заявила та, которую я назвал soeri. — Его следует допросить со всей…
— Строгостью? — Насмешливо предположил Глава Совета. — Он свидетель, а не обвиняемый.
— Он препятствует установлению Истины!
— Он имеет на это право, — признание. Слегка сожалеющее.
— Мы должны начать спрашивать по-настоящему!
Эльфийка не желала угомониться, и я устало вздохнул:
— О чем, красавица? Причина известна только убийце.
Его личность — только жертве. Спросите ту, которая пострадала, узнайте имя, отыщите беглеца и узнайте причину. Чего уж проще?
— Мы так и поступим, не сомневайся, — кивнул старший эльф. — Как только Гилиа-Нэйа придет в сознание. Но это может занять много времени, в течение которого… Придется спрашивать тебя.
— Ради чего? Чтобы не скучать в ожидании?
— Его наглость переходит все границы!
— И наводит на размышления, — глубокомысленно заметил Глава Совета на вспышку своей помощницы.
Наводит, верно. Знаю, о чем думает сейчас листоухий: если веду себя так, как веду, возможно, я имею на то не только основание, но и право. Весь вопрос в том, какое право: право сильного, право осведомленного или право стоящего выше, потому что разница существенная. Если просто считаю себя сильнее, есть шанс одержать надо мной верх, ведь любая сила имеет пределы. Если знаю что-то, неведомое для остальных, ситуация усложняется: играть на чужом поле и по чужим правилам всегда неуютно. А вот если я, и в самом деле, нахожусь НАД происходящим, дела совсем плохи, и Глава Совета всерьез озабочен выбором правильного ответа. Есть, конечно, и вероятность блефа, но ее, уверен, эльф примет во внимание в последнюю очередь. Когда другие варианты будут отклонены. Разумная позиция: сначала следует убедиться, что не оправдываются худшие опасения, а все прочие можно будет отмести в сторону и оставить на «потом».
— Вы позволите ему посмеяться над нами?! — Голос эльфийки наполнился негодованием.
— Разве он смеется? — Качнулись золотистые пряди. — Лучше бы смеялся…
Глава Совета поднялся из кресла, расправляя складки мантии.
— Я чувствую опасность, исходящую от тебя, kellyn. И ее сила такова, что слова Советницы кажутся не лишенными смысла. По твоим собственным уверениям, тебе известны важные детали преступления, но ты предпочитаешь их скрывать. Я не буду спрашивать, каковы они, но, может быть, ты назовешь причину, по которой не желаешь говорить?
Причина… А я знаю эту причину? Знаю: не хочу терять то, что сумел приобрести.
«Но не потеряешь ли ты еще больше, если промолчишь?..»
Наверное, потеряю.
«Ты сознаешь это и продолжаешь упрямиться?..» — Удивляется Мантия.
Да. Глупо, конечно, но так не хочется рвать последнюю ниточку…
«Иллюзии?..»
Пусть так. Это все, что у меня есть на сегодняшний день. Завтра может не остаться ничего.
«Или появиться что-то другое…» — задумчивое предположение.
Но я не могу быть уверенным. Не могу. Что ответить на его вопрос? Правду? Она отрежет все дороги назад. Солгать? Еще хуже. Как мне поступить?
«Полагаю, только правильно…»
Но как?
Как?
Мое молчание Глава Совета счел достаточным основанием для перехода к активным действиям и коротко кивнул, отдавая то ли дань уважения принятому мной решению, то ли приказ страже. Но прежде, чем двое облаченных в доспехи эльфов сделали шаг в мою сторону, стремительная тень метнулась сквозь переплетение «струн», заканчивая полет у моих ног. Вонзившись в землю почти на две ладони тускло-серого лезвия.
***
Милая, ну зачем ты?
Рукоять кайрис замерла на уровне моих бедер. Простенькая, обмотанная залоснившейся полоской кожи. Никаких изысков, никаких украшений: то ли у кузнеца не было времени, то ли в ту пору не принято было отягощать оружие иным назначением, чем умерщвление противника.
Никаких изысков, никаких украшений: то ли у кузнеца не было времени, то ли в ту пору не принято было отягощать оружие иным назначением, чем умерщвление противника. Тетушка была права: средний клинок. Не замечательный, и не плохой. Рабочий меч. Трудяга. Острый край лезвия в некоторых местах иззубрен. Давненько никто тобой не занимался, милая… Что ж, если не найдется достойных рук, я сам приведу тебя в порядок. Как сумею. Но зачем ты так со мной поступила?
При возвращении в пределы мира артефакт, наделенный душой, может принять любой облик по своему предпочтению: либо облик предмета, либо облик, сходный с тем, в котором душа обреталась ранее. В момент перехода через Грань сделать это очень легко, и лишней траты Силы не потребуется, потому что в данном случае работает правило двух Кружев, как у метаморфов: нет разницы между тем, что справа, и тем, что слева, если и до того, и до другого ты можешь дотянуться, пусть и разными руками. То есть, при совершении Перехода все равно, в каком теле закончится путь. Но если Переход позади, и принят один из обликов, то в течение этого воплощения можно «обернуться» снова только один раз. Всего один. И я больше не увижу серых глаз Мин. Возможно, никогда, потому что ее век заведомо дольше моего.