— Все верно, но это не приближает нас к разгадке, так? — Он предложил Ребусу сигарету. — Я хочу сказать, мы можем выстроить сколь угодно четкий психологический портрет этого ублюдка, но это не даст нам ни малейшего намека ни на его имя, ни на его адрес.
Ребус подался вперед на стуле:
— Но мы все время сужаем круг подозреваемых. И очень скоро нам удастся выявить один?единственный возможный тип. Взгляни на последнее предложение…
— «Просто скажи правду, и с тобой ниче не случится», — процитировал Флайт.
— Если не обращать внимания на пропущенные буквы (а это, безусловно, тоже сделано со смыслом), не кажется ли тебе, что сама эта фраза чересчур формальна? Чересчур официальна?
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Я клоню к тому, что так выразился бы кто?то вроде тебя или меня.
— Полицейский? — Флайт резко откинулся на стуле. — Да ладно тебе, Джон, ведь это чушь собачья!
Ребус понизил голос, чтобы он звучал более убедительно:
— Кто?то, кому известен адрес Лизы Фрейзер, Джордж. Подумай об этом. Кто?то, владеющий подобной информацией или знающий, как ее раздобыть. Мы не можем исключать возможность…
Флайт вскочил со стула:
— Извини меня, Джон, нет. Я просто не могу представить себе, что… что за этим может стоять полицейский. Нет, извини, Джон, но это даже не обсуждается.
Нет, извини, Джон, но это даже не обсуждается.
Ребус пожал плечами:
— Ладно, Джордж, как скажешь… — Но он знал, что заронил зерно сомнения в душе коллеги и когда?нибудь это зерно прорастет.
Флайт снова откинулся на стуле, уверенный, что на этот раз ему удалось одержать победу над Ребусом.
— Какие еще соображения?
Ребус снова внимательно прочитал письмо, посасывая сигарету. Он вспомнил, как в школе, на уроках английского, любил писать краткие пересказы и выводы из текста.
— Да, — сказал он как бы между прочим, — это письмо является, на мой взгляд, своего рода предостережением, предупредительным выстрелом. Он начинает с того, что грозится убить ее, но в конце явно смягчается и говорит, что с ней ничего не случится, если она скажет правду. Мне кажется, он жаждет опровержения. Хочет, чтобы газеты опровергли намеки на его гомосексуальность.
Флайт взглянул на часы:
— Тогда ему грозит другая опасность.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что рассказ Джен Кроуфорд появится в дневных выпусках. Кэт Фаррадэй расстаралась.
— Правда? — Ребус начинал пересматривать свое отношение к Фаррадэй. Может, она не такая уж противная мстительная ворона, какой казалась ему раньше. — Значит, сейчас мы утверждаем, что у нас есть живой свидетель, и он должен с этим смириться. Я считаю, что он запаникует и потеряет остатки того, что у него еще осталось тут. — Ребус постучал себя по голове. — У него окончательно съедет крыша, как сказал бы Лэм.
— Ты уверен?
— Да, я уверен, Джордж. Нам нужно, чтобы все были начеку. Он способен на все.
— Даже думать об этом не хочу.
Ребус внимательно разглядывал письмо:
— Еще один вопрос, Джордж. Что означают буквы и цифры на штемпеле?
— Означает, что почтовое отделение расположено в Сити, — подумав, ответил Флайт, — Фаррингдон?стрит, мост Блэкфрайерс и вся округа. Ладгейт, собор Святого Павла.
— Так, понятно. Он уже не раз заставлял нас идти по ложному следу. Например, мы рассчитываем найти его по следам укусов, а зубы?то оказались почти наверняка вставными. Но теперь, когда мы его раздразнили…
— Ты думаешь, он живет в Сити?
— Живет или работает, а может, просто ездит через Сити на работу по утрам… — Ребус покачал головой. Ему не хотелось рассказывать Флайту о промелькнувшей перед его мысленным взором картине; курьер?мотоциклист, работающий в Сити, мотоциклист, который способен чуть ли не в одно мгновение добраться до любой части Лондона. Как тот человек в кожаном костюме, который в самую первую ночь стоял на мосту через канал.
Такой человек, как Кенни Уоткис.
Но вместо этого он сказал:
— Да, это еще одна часть головоломки.
— Если хочешь знать мое мнение, этих частей что?то слишком много, — заметил Флайт, — и некоторые не всегда совпадают.
— Согласен. — Ребус потушил сигарету. Флайт уже давно докурил свою и собирался зажечь другую. — Но когда появится его описание, мы будем знать наверняка, какие части лишние, верно? — Он по?прежнему изучал письмо. Что?то еще оставалось невыясненным. Но что? В глубине его сознания таилась какая?то мысль или, точнее, смутное воспоминание, потревоженное письмом… Но что это было? Может, если он перестанет об этом думать, оно само вернется к нему — так, как неожиданно всплывают в памяти забытые названия фильмов и имена актеров.
Дверь в кабинет распахнулась.
— Лиза, ну как ты? — Мужчины разом вскочили, чтобы предложить ей сесть, но она остановила их взмахом руки, предпочитая стоять.
Не решаясь садиться, они втроем неловко застыли в тесном пространстве кабинетика.
— Меня опять вырвало, — сказала она и улыбнулась. — Вроде уже больше нечем. Думаю, скоро начну блевать вчерашним завтраком.
Они угодливо улыбнулись ей. Ребус подумал, что она выглядит измученной и усталой. Хорошо, что вчера ей удалось выспаться. Он сомневался, что в ближайшее время она вообще сможет нормально спать, с транквилизаторами или без, не важно.