— Да уж, он определенно созрел… даже, я бы сказал, перезрел.
Она засмеялась:
— Я серьезно.
— Знаю.
— Но существует и другая вероятность.
— Какая?
— Оборотень так тщательно заметает следы потому, что знаком с работой полиции.
— Знаком с работой полиции?
Она кивнула:
— Особенно со спецификой расследований серийных убийств.
— Вы хотите сказать, что этот парень — полицейский?
Она снова засмеялась и покачала головой:
— Я хочу сказать, что у него могут быть судимости.
— Да, но… — он вспомнил о папке, которую ему показывал Джордж Флайт всего несколько часов назад, — мы уже проверили около сотни ранее осужденных. Никакого результата.
— Но вы ведь не можете лично побеседовать с каждым, кто был ранее осужден за изнасилование, жестокое нападение или что?то в этом роде.
— Согласен. Но тут есть одна деталь, которую вы, на мой взгляд, упустили, — следы зубов. Это очень существенная деталь. Если Оборотень так умен, как вы утверждаете, то зачем ему оставлять каждый раз такие четкие отпечатки?
Она подула на чай и отхлебнула.
— А может, эти отпечатки — как вы там говорите — отвлекающий маневр?
Ребус обдумал ее слова.
— Возможно, — согласился он, — но тут есть еще кое?что. Сегодня я разговаривал с зубным патологоанатомом. Исследовав следы зубов, он предположил, что Оборотень может оказаться женщиной.
— Шутите? — Ее глаза расширились. — Это очень интересно. Я об этом как?то не подумала.
— Мы тоже. — Он отложил себе в пиалу еще немного риса. — Так скажите мне, почему все?таки он — или она — кусает свои жертвы?
— Я долго ломала над этим голову. — Она перевернула последнюю карточку.
— Он кусает их в живот, а женский живот ассоциируется с зарождением и вынашиванием жизни. Может, Оборотень потерял ребенка, а может, его бросила мать, а потом его усыновили… Я не знаю. Большинство серийных убийц выросли в неблагополучных семьях и страдают от детских психических травм.
— Ну да. Я прочел об этом в тех книжках, которые вы мне дали.
— Правда? Вы их читали?
— Вчера вечером.
— И что вы думаете?
— Я думаю, что там много умных, подчас оригинальных мыслей.
— Но что вы думаете по поводу теорий, которые там изложены? Их можно применить на практике?
Ребус пожал плечами:
— Я скажу вам об этом, как только мы поймаем Оборотня.
Она снова потыкала палочками в еду, но так ничего и не съела. Кусочки мяса в ее пиале остыли, покрывшись тонкой желеобразной пленкой.
— А что вы думаете об анальных манипуляциях Оборотня, Джон? У вас есть какие?нибудь соображения на этот счет?
Ребус погрузился в раздумья.
— Нет, — выдавил он наконец, — но я догадываюсь, что по этому поводу думает психиатр.
— Да, но я не психиатр, или вы забыли? Я психолог.
— Как я мог забыть? В вашей статье написано о том, что в США на данный момент насчитывается тридцать действующих серийных убийц. Это правда?
— Я написала статью год назад. Сейчас их, наверное, уже больше. Ужасно, не так ли?
Он пожал плечами, пытаясь скрыть невольную дрожь.
— Как вам еда? — спросил он.
— Что? — Она опустила глаза в пиалу. — О, признаться, я не очень хочу есть. Честно говоря, я чувствую себя… такой глупой. Я прямо места себе не находила, прочитав материалы по делу. Мне казалось, я сумею чем?то помочь… но теперь вижу, что толку от моих умозаключений почти никакого. — Она принялась смущенно перебирать карточки.
— Нет, это не так, — возразил Ребус, — это очень впечатляет, правда. В нашем деле важна любая мелочь. Кроме того, вы излагает свои мысли на общедоступном уровне, и мне это нравится. Я боялся, что вы засыплете меня профессиональными терминами. — Ему вдруг вспомнились некоторые словечки из книги Макноти: латентная психопатия, эдипов комплекс, — одним словом, чушь собачья.
— Я могла бы запудрить вам мозги этой терминологией, — сказала она, — но вряд ли бы это нам помогло.
— Точно.
— К тому же этим больше грешат психиатры. Психологи предпочитают иметь дело с мотивацией поведения, социальной адаптацией, многовариантностью личностных проявлений… — Ребус зажал уши руками.
Она снова рассмеялась. Ее было так просто рассмешить. Когда?то, давным?давно, он мог запросто рассмешить Рону, а потом одного пресс?секретаря в Эдинбурге…
— Так что насчет полицейских? — спросил он, отбрасывая прочь ненужные воспоминания. — Что о нас думают психологи?
— Ну… — она откинулась на спинку стула, — вы экстраверты, упрямцы, консерваторы…
— Обязательно Консерваторы? [10]
— С маленькой буквы «к».
— Вчера вечером я прочел, что серийные убийцы тоже, как правило, консервативны.
Она кивнула, улыбаясь.
— О да, — проговорила она, — у вас много общего. Но, назвав полицейских консерваторами, я имела в виду вашу нелюбовь к переменам и новшествам. Вот почему вы с таким недоверием относитесь к психологии. Она разрушает барьеры, которые вы же сами и создали. Ведь это так?
— Ну, здесь с вами можно поспорить, однако я воздержусь.
Скажите, принесет ли реальную пользу ваше знакомство с делом Оборотня?
— Пока еще только вхожу во вкус. — Ее руки по?прежнему перебирали карточки. — Необходимо провести кое?какие тесты, проанализировать характер и так далее… Это требует времени. — Она помолчала. — А вы что будете делать?