— Войдите, — сказал он.
Дверь медленно приотворилась. На пороге стояла женщина, нерешительно озираясь вокруг; казалось, ее робость вот?вот перерастет в непобедимый страх. На вид ей было около тридцати лет; коротко остриженные каштановые волосы, а в общем внешность была малоприметная. Такую внешность можно охарактеризовать как набор сплошных «не»: не высокая, но и не маленькая; не худая, но ни в коем случае не толстая; лицо невыразительное.
— Здравствуйте, — приветствовал ее Ребус, приподнимаясь со стула. Он указал ей на стул у другого конца стола, наблюдая за тем, как она медленно, словно во сне, закрывает дверь, проверяя, хорошо ли она затворена. Только тогда она осмелилась обернуться и взглянуть на него — или, точнее сказать, в его сторону, явно избегая смотреть ему в глаза, но направив взгляд куда?то ему в подбородок.
— Здравствуйте, — ответила она с видом новобранца, готового ринуться в бой.
Ребус устроился за столом и еще раз предложил ей присесть. Наконец она опустилась на краешек стула, вытянувшись как струна. У Ребуса возникло ощущение, что он проводит собеседование, а она пришла устраиваться на работу.
— Вы, кажется, хотели с кем?то поговорить… — начал он тихим, размеренным голосом.
— Да, — ответила она.
Так, это уже кое?что.
— Я инспектор Ребус. А вы…
— Джен Кроуфорд.
— Итак, Джен, чем я могу вам помочь?
Она сглотнула слюну, уставившись в окно позади него.
— Я по поводу убийств, — сказала она, — в газетах его называют Оборотнем…
Ребус помялся. Может, она просто чокнутая, хотя вроде непохоже. Разнервничалась, наверное, потому и ведет себя как полоумная. Очевидно, у нее есть на то причина.
— Верно, — мягко проговорил Ребус, — газетчики именно так его и прозвали.
— Да?да, и вчера по радио, и сегодня вот в газете… — Она вдруг возбужденно затараторила, доставая из сумочки газетную вырезку. Это была фотография Ребуса и Лизы Фрейзер. — Это вы, правда?
Ребус кивнул.
— Тогда вы, конечно, знаете. То есть, я хотела сказать, должны знать… В газете пишут, что он снова это сделал, а полиция вроде его поймала или не поймала, они не уверены… — Она замолчала. Было слышно только ее тяжелое дыхание. Все это время она не сводила глаз с окна. Ребус молчал, давая ей возможность прийти в себя. Ее глаза начали наполняться слезами. — Никто не знает наверняка, поймали вы его или нет, но я уверена… — Из уголка ее глаза появилась слезинка и покатилась вниз по щеке. — Мне хотелось бы верить… Я не… Я так долго боялась и никому ничего не говорила… Я не хотела, чтобы кто?нибудь узнал, чтобы папа и мама узнали… Я просто хотела сделать вид, что ничего не было, но ведь это глупо, правда? Так что я решила, я подумала, может, я смогу… — Она дернулась со стула, но потом, передумав, сжала руки на груди.
— Сможете что, мисс Кроуфорд?
— Опознать его, — прошептала она, вытаскивая салфетку из рукава блузки и громко сморкаясь.
Одна слеза упала ей на колено. — Опознать его, — повторила она, — если он и вправду здесь, если вы действительно его поймали.
Теперь Ребус смотрел на нее не мигая, пока наконец не встретился с ней взглядом. У нее были карие глаза, влажные от слез. Он на своем веку повидал немало чокнутых. Может, у нее тоже не все дома.
— Что вы имеете в виду, Джен?
Она снова высморкалась, перевела взгляд на окно, сглотнула слюну.
— Он чуть не схватил меня, — проговорила она, — я была первой, раньше всех остальных. Он чуть не схватил меня… Я чуть было не стала первой…
И с этими словами она повернула голову. Сначала Ребус не понял зачем. Но потом он увидел. Изогнутый темно?розовый шрам, не больше дюйма длиной, идущий от ее правого уха к белому горлу.
Такой шрам можно получить только от удара ножом.
Первое покушение Оборотня.
— Так что ты думаешь?
Они смотрели друг на друга через стол. На лотке появилась новая порция входящих документов, и внушительная стопка опасно накренилась, готовая в любой момент соскользнуть на пол. Ребус ел сэндвич с сыром и луком, заказанный у Джино. Быстрая, удобная еда. Одним из безусловных достоинств холостяцкой жизни является то, что можно есть все что душе угодно без зазрения совести: лук, пикули, колбасу, сэндвичи с яйцом и помидорами, тосты с бобами в соусе карри и другие деликатесы, столь любезные мужской половине человечества.
— А ты?
Флайт не спеша потягивал из банки кока?колу, время от времени глухо рыгая, не раскрывая рта. Он успел выслушать рассказ Ребуса и встретиться с Джен Кроуфорд. Сейчас ее уже препроводили в другой кабинет — отпаивать чаем и делать официальное заявление под сочувственными взглядами женского персонала. Флайт и Ребус искренне надеялись, что ей не придется иметь дела с Лэмом.
— Ну?
Флайт потер костяшками пальцев свой правый глаз.
— Не знаю, Джон. С этим делом у всех поехала крыша. Ты неожиданно исчезаешь, запудрив мозги прессе, твое фото красуется в передовицах по всей стране, кто?то имитирует почерк убийцы, потом у тебя появляются какие?то безумные идеи по поводу блошиных рынков и вставных челюстей. А теперь еще это… — Он широко раскинул руки, словно умоляя Ребуса поставить мир обратно с головы на ноги и создать хотя бы иллюзию порядка. — Это уже слишком!