Естественно, препятствовать этому я не стал. Во-первых, считал неважным, кто именно окажет решающее воздействие на процесс для достижения конечного результата. А во-вторых, даже если бы я попробовал что-то объяснить Сене, Рабинович, как это принято у людей, верного пса всё равно бы не понял. Вот и пришлось оставить всё как есть. Тем более что не мешает и Попову урвать кусочек славы, а то жалко его — он у нас постоянно на третьих ролях.
Всю оставшуюся на сегодняшний день часть дороги я старался не думать о том, что нас ожидает впереди, и просто развлекался. Сначала бегал по джунглям, в поисках чего-нибудь интересного, но, когда наткнулся на гремучую змею и едва успел увернуться от этой твари, решил исследования местной флоры и фауны прекратить. Всё-таки мне Рабиновича было бы очень жаль, если бы я умер, оставив его в одиночестве. Завял бы мой хозяин от тоски и без надлежащего присмотра!
В общем, с прогулками в джунгли я решил повременить и старался держаться поближе к нашей процессии. На мою беду, интересного там почти ничего не происходило. Сеня без устали разговаривал с Тлалой, и я просто диву давался, как они, существа разных культур, умудряются находить общий язык. Впрочем, прислушавшись к тому, о чем они говорят, я понял, что для таких пустопорожних бесед никаких особых талантов не требуется. Нужно только одно условие: чтобы один человек говорил, а второй не мешал ему это делать. Сеня взял на себя вторую часть, и проблемы общения были решены. Тлала беспрестанно болтала, а Сеня молча кивал и в нужные моменты вставлял короткие реплики. А уж ляпнуть что-нибудь подходящее в нужное время мой хозяин лучше всех умеет!
Я немного покрутился рядом с хозяином и богиней, но, не найдя ничего для себя поучительного в их беседе, решил поискать других развлечений. Обычно во время наших путешествий среди многих других занятий более забавным я всегда считал наблюдение и непосредственное участие в работе Жомова по привитию массам военно-патриотических настроений. Причем, насколько глубоко военными будут эти настроения, омоновца волновало мало, а вот патриотизм аборигенам Ваня прививал исключительно по отношению к своей особе.
В чем, как правило, и преуспевал.
Путешествие по Мезоамерике не было исключением, и несмотря на все те бесчинства, творимые старшиной, от которых любой российский «дух» пришел бы в ужас, временно вверенное омоновцу подразделение смотрело на него почти с обожанием. И даже Ачитометль, низведенный Ваней с ранга военачальника на должность заместителя командира роты по учебно-воспитательной работе, едва в рот Жомову не заглядывал от желания не пропустить ни единого слова. Ну а если ко всему этому добавить еще и тот факт, что гвардейцы Чимальпопоке и так были неплохо обучены и выполняли команды Жомова почти мгновенно, то станет понятно, почему и это развлечение мне быстро наскучило.
Я не знал, чем заняться, и только поэтому мне в голову пришли крамольные мысли. Ну, сами посудите, у всех есть собеседники (у Рабиновича — даже два, да и Попов с Горынычем довольно горячо спорили по поводу того, что было бы с Мезоамерикой, не окажись там Кортеса), а я оказался в абсолютном одиночестве. Я, конечно, не человеческая самка и излишнего внимания по отношению к своей особе избегаю, но развлекаться-то имею право? И уж я не виноват, что единственное доступное мне в дороге развлечение вызвало такой пристальный интерес со стороны остальных членов нашей экспедиции. Тут уж извините, я не Эйнштейн и теорию относительности не я придумал!
То есть, согласно этой самой теории, после моего невинного развлечения случиться могло что угодно, начиная всеобщей радостью и кончая вселенской катастрофой, вот и случилось то, что случилось. Обуреваемый скукой, я решил немного поиздеваться над вожаком поповских ездовых, благо за время нашего общения кое-как понимать нормальный язык эти дикари начали. Поначалу, правда, хорошего оскорбления для этого кобеля я придумать не мог, поскольку, например, принятое у нас сравнение матери пса с драной кошкой никак не срабатывало ввиду отсутствия последних. Но когда я заявил, что щенки данного представителя недавно набранных ездовых собак по сути ничем не отличаются от раздавленных лягушек, вожак взбесился.
Вот уж не знаю, почему он так не любит лягушек, но разозлился кобель очень сильно. Ну а поскольку драться со мной не мог, да и не решился бы, то от злости резко ускорил ход. Его сосед по упряжке попытался было возмутиться, но вожак цапнул его за ухо, и тот, взвыв, тоже прибавил скорости, но рванулся почему-то не вперед, а вбок. Бегущие следом за ним кобели, видимо, не расслышав предысторию, решили, что им просто нужно заворачивать, и устремились вслед за укушенным. В результате чего свора разделилась на две половины, тянущие телегу в разные стороны, и поповский тарантас, не имея возможности следовать сразу в двух направлениях, самым банальным образом свалился набок.
Андрюша, Горыныч, да и весь груз в мгновение ока оказались на дороге, рухнув прямо под ноги мило беседовавших Тлалы и Рабиновича. Мой Сеня, никогда не жаловавшийся на плохую реакцию, перепрыгнуть препятствие успел, а вот девица, оживленно рассказывающая Рабиновичу какую-то историю из жизни местных богов, споткнулась и со всей дури плюхнулась носом в пыль. При этом завопила богиня так, что если у них здесь есть какая-нибудь нечистая сила, ей даже в аду тошно стало!