И без того многолюдный Теночтитлан в этот день было не узнать. Улицы оказались настолько забиты народом, что ментам продвигаться вперед удавалось с большим трудом. Предприимчивые торговцы торчали на каждом углу, продавая жареную кукурузу, мясо, маисовые лепешки и прочие продукты питания, заменявшие ацтекам еще не изобретенные хот-доги. Кроме того путешественникам встретилось множество продавцов, сбывавших небольшие керамические статуэтки, кольца, серьги и украшенные перьями маски. Капелькуаль, глядя на это, то и дело тоскливо вздыхал, подсчитывая убытки и уже, естественно, не надеясь на вознаграждение от Чимальпопоке. Впрочем, вознаграждение он мог бы получить, если бы «сдал» ментов солдатам, которых среди гражданского населения было великое множество, но у трактирщика даже мысли такой в голове не возникло.
Храм, где должно было совершиться жертвоприношение, стоял посреди огромной площади, до отказа забитой народом. Пирамидальное основание венчало небольшое строение, перед входом в которое возвышался жертвенный алтарь. В храме уже находились жрецы, готовившиеся к ритуалу, а от основания пирамиды до дворца Чимальпопоке в две шеренги, плечом к плечу, стояли солдаты, охраняя проход, по которому и должны были провести обреченного на казнь.
— Странно, — оглядев площадь, пробормотал Кецалькоатль. — Раньше на жертвоприношения, да тем более одного человека, такими толпами не ходили.
— А тут всё просто, — пояснил Капелькуаль. — Во-первых, приговоренного считают вашим близким другом, чуть ли не правой рукой. Во-вторых, Чимальпопоке, под страхом смертной казни, приказал всем горожанам и жителям окрестных сел быть на площади. Ну а в-третьих, обещан какой-то сюрприз. Нечто такое, чего еще никогда не было.
— Ну, никогда — это слишком сильно сказано, — хмыкнул тольтекский бог. — На свете нет ничего такого, чего бы когда-нибудь уже не было.
Спорить с этим утверждением бога никто не стал. Вместо того чтобы устраивать бессмысленные философские дискуссии, «спасатели» разделились. Жомов и Рабинович должны были встать как можно ближе к алтарю, Кецалькоатль занимал позицию в толпе справа от них, а Капелькуаль размещался слева. Пробиться через толпу к подножию пирамиды оказалось не так-то просто, и Ваня Жомов с трудом удерживался от желания пустить в ход дубинку. И не будь она спрятана под длинной одеждой, может быть, омоновец искушению бы и уступил. А так — только ткнул трех-четырех человек своим кулачищем по почкам, после чего смотреть на предстоящую казнь этим горожанам расхотелось.
Когда, наконец, ментам удалось пробиться прямо к основанию пирамиды, вытеснив нескольких зевак из первого ряда зрителей, друзья оказались лицом к лицу с плотной шеренгой солдат, окружавших храм.
Когда, наконец, ментам удалось пробиться прямо к основанию пирамиды, вытеснив нескольких зевак из первого ряда зрителей, друзья оказались лицом к лицу с плотной шеренгой солдат, окружавших храм. Все воины были в полной боевой экипировке, причем лицо каждого покрывал густой слой синей краски, бывшей у народов Мезоамерики цветом смерти. Увидев, что металла на них вполне достаточно, Сеня удовлетворенно кивнул головой, и тут толпа загудела. Сначала крик был неясным и доносился откуда-то со стороны дворца, но затем менты смогли вполне отчетливо разобрать:
— Ведут! Ведут!!!
— Блин, только бы керосинка планирующая теперь не подкачала, — буркнул Рабинович, посматривая на небо, а Жомов поверх голов попытался увидеть Попова.
Однако до того момента, как Андрей в сопровождении жрецов начал подниматься по ступенькам храма, разглядеть его не удавалось. Выглядел Попов не лучшим образом, словно мешки всю ночь разгружал, а красные глаза, вялые движения и улыбка, блуждавшая по уголкам губ, говорили о том, что подлецы-ацтеки действительно накачали криминалиста наркотиками. Один из жрецов, сопровождавших Андрея, поддерживал его за локоть, указывая путь, а другой торжественно нес его резиновую дубинку, видимо, тоже предназначенную в жертву Уицилопочтли. Сеня тихо выругался, глядя на безвольного Попова, а Жомов толкнул его в бок
— Гляди. Вот и сюрприз, блин, который приготовил нам ацтекский бог! — хмыкнув, проговорил омоновец.
Рабинович нехотя оторвал взгляд от Попова и посмотрел в указанном Ваней направлении, да так и застыл с открытым ртом. Следом за Андреем, так же сопровождаемая двумя жрецами, на ступеньки храма поднималась Тлала. Девушка была в белоснежных одеждах и выглядела не лучше криминалиста. Причем, судя по тому, что Тлала еле передвигала ноги, наркотиков на нее не пожалели.
— Ни хрена себе. А ее-то за что? — оторопел Рабинович.
— А вы знаете, кто это такая? — полюбопытствовал кто-то позади него.
— Отвали, мужик! — осадил его омоновец и хлопнул Сеню по плечу. — Вот, значит, какова благодарность Уицилопочтли!
Между тем Андрея и богиню подняли на вершину пирамиды и повернули лицом к недоуменно роптавшей толпе, не понимавшей, что это за девушка и за что ее будут приносить в жертву. Попова поставили справа от алтаря, Тлале досталось место слева. По двое жрецов поддерживали их, не давая упасть, а один, в маске ягуара и синем наряде, вышел вперед.