— По повелению Чимальпопоке, наместника Уицилопочтли на Земле, эти двое преступников будут принесены в жертву великому богу-ягуару, — зычным голосом провозгласил он. — Сей муж обвиняется в нападении на тлатоани и организации попытки переворота. Ну а поскольку он является приближенным Кецалькоатля и почти богом, то признается достойной жертвой Вездесущему Уицилопочтли. Женщина, стоящая рядом с ним, известная всем тольтекам Тласолтеотл, богиня греха и порока! — после этих слов толпа просто взвыла. — Она обвиняется в совращениях и убийствах молодых людей, разжигании греховности горожан и насаждении в Теночтитлане пороков. И она будет первой богиней, принесенной в жертву на этом алтаре, и пусть Уицилопочтли благосклонно примет ее жизнь и вырванное из груди сердце!
Вой толпы перешел в дикий рев. Жомов с Рабиновичем совершенно не понимали, почему предавшая их девица, оказавшая Уицилопочтли большую услугу, оказалась приговоренной к смерти, но, переглянувшись, без обсуждения решили, что оставить ее умирать они не желают. Пусть это из-за нее они оказались в таком тяжелом положении, но смерть была бы слишком большим наказанием за ее предательство. И к тому же, раз девица оказалась в опале у ацтекского бога, значит, она была им почти другом. Да и знать Тлала могла вполне достаточно, чтобы облегчить ментам выполнение их главной миссии — поимку Эксмоэля.
Правда, ее присутствие несколько меняло планы, но большой проблемы спасение Тлалы не создавало. Если всё пройдет так, как и было задумано, помехой ментам девица не будет.
— Первым в жертву будет принесен мужчина! — объявил синий жрец, и его коллеги начали ритуал с завываниями и грохотом барабанов.
Трое жрецов завели дикие пляски вокруг площадки, на которой стоял алтарь. Под их вопли затаившая дыхание толпа увидела, как с Андрея сняли китель, обнажив грудь, и легким нажимом уложили на каменный жертвенник. Попов совершенно никакого сопротивления не оказывал, и, когда трое жрецов, плясавших дикое подобие канкана на вершине пирамиды, замерли, а священник в синей хламиде занес над Андреем ритуальный обсидиановый нож, менты начали действовать.
Сеня двумя мощными ударами дубинки расшвырял солдат, стоявших перед ним, и бросился наверх, а омоновец, выхватив из кобуры пистолет, одним метким выстрелом разнес в куски каменный нож, сжимаемый жрецом. Тот, увидев обломок в руках и оглушенный грохотом выстрела, показавшимся громом небесным в тишине площади, застыл на месте. И в этот момент, непонятно откуда явившись, над людской толпой пронесся огромнейший Горыныч, видимо, вспомнивший все детские обиды и увеличившийся до размеров товарного вагона. Ахтармерз выдал залп из всех своих огнеметов над головами толпы, кто-то завизжал, а до ментов донесся отчетливый крик Капелькуаля:
— Кара! Кара Кецалькоатля!! Он послал это создание, чтобы погубить нас!!!
И тут же, словно подтверждая его слова, над храмом Уицилопочтли появилась гигантская фигура Пернатого Змея. Вскинув вверх руки, тольтекский бог сотворил возле храма небольшой смерч, и, опережая его, на второй заход пошел Горыныч. Толпа истерически заорала и бросилась врассыпную, давя друг друга. И, увеличивая панику, в их ряды врубились гвардейцы, отвешивая замешкавшимся зевакам тумаки древками копий. Мурзик им в этом здорово помогал, покусывая филейные части отстающих. Некоторые особо ретивые солдаты Чимальпопоке попытались было рвануться вслед за Рабиновичем, но Ваня подстраховал друга, раздавая сокрушительные удары дубинкой направо и налево, так и не пустив ни единого человека на лестницу.
Сеня тем временем пулей влетел на вершину пирамиды и, не мешкая ни секунды, нанес удар жрецу в синем, всё еще застывшему в оцепенении над неподвижным Поповым. Тот рухнул на камни, а Рабинович, даже не посмотрев на него, продолжил движение, направляясь к остальным жрецам. Однако получать дубинкой по головам те явно не хотели и, бросив всё, помчались вниз по противоположной лестнице. Сеня по инерции пробежал вслед за ними несколько шагов, а потом вернулся к Попову. Тот мутным взглядом посмотрел на друга.
— А я думал, вы меня бросили, — еле слышно пробормотал он.
— Придурок свиномясый! — обласкал его Рабинович и посмотрел наверх. — Горыныч, тебе придется двоих забирать.
— А она-то вам зачем? — удивился летающий болтун, делая круги над храмом. — Что, вам проблем с ней мало было?
— Поговори мне еще, сопляк! — рявкнул на него кинолог, и обидевшийся Горыныч еще увеличился в размерах, хотя казалось, что уже больше некуда. — Сказано, бери, значит, бери. Что еще непонятного?
— Всё понятно, — проворчала средняя голова Ахтармерза, и он, чуть спустившись вниз, подхватил когтями Тлалу, а за ней и Попова. При этом девицу Горыныч держал за шкирку, а эксперта — за брючный ремень.
— Далеко я их не унесу, — прохрипел трехглавый самолет.
— А далеко и не надо! — ответил Сеня. — Лети на север. Как только кончатся поля и начнется лес, сразу садись. Да смотри не урони никого по дороге!
— Уж как-нибудь без указаний несчастных гуманоидов обойдусь, — буркнул в ответ Ахтармерз и тяжело полетел в указанном направлении.
— Всё, Ваня, уходим! — скомандовал омоновцу Рабинович.