И когда только нормальное цивилизованное образование докатится до глубинки нашей необъятной страны? Тяжело все-таки иметь дело с такими доверчивыми к народному фольклору людишками, но и удовольствие от их непробиваемого упрямства в вере в чудеса можно получить немерено. Только как-то и с нормальными людьми пообщаться тоже охота, но они почему-то здесь просто не водятся.
— Ладно, — стукнула я по столу ладонью, и Михей подпрыгнул на табуретке. — Не буду я ни в кого тебя превращать. Ложись спать, а утром проваливай подобру-поздорову.
Парень усиленно закивал, обозвав меня чуть ли не спасительницей, и посмотрел в сторону моей кровати.
— Не там, — повысила голос я, правильно оценив его взгляд. — На лавке в сенях ляжешь. Одеяло и подушку я, так и быть, тебе выделю.
— А как же баньку истопить? — постарался из последних сил не выйти из роли Михей.
— А я вот сейчас печку истоплю, — угрожающе насупилась я. — Нет у меня баньки. А если б и была, то из-за таких, как ты, даже суетиться не стоит. Тоже мне, королевич Елисей выискался.
— А он уже был здесь? — В голосе парня было столько неподдельного удивления, что я еще раз подивилась человеческой наивности.
— Откуда ж ему тут взяться? Он у себя во дворце сидит, с мамками-няньками, папками-дядьками.
— Ну мало ли разных королевичей по свету бродит, — весело помотал головой Михей.
— Ни одного не видала пока, — усмехнулась я. — Боятся, наверное.
— Боятся, наверное.
— И правильно делают, — философски изрек парень. — Бояться надо.
— Почему? — удивилась я.
— Магия, она особого уважении к себе требует. Вот я не умею колдовать, а потому даже не представляю, какое зло ты можешь мне причинить и чем, и начинаю сам себе всякие ужасы придумывать. Может, такого вообще сделать никто не в силах, а у меня воображение такое богатое, что я уже и чертом себя вижу, и камнем, или еще кем-нибудь. Боюсь и остерегаюсь. На всякий случай. А другой ни во что не верит, вот и лезет на рожон везде, где ни попадя, хвастаясь своей храбростью и непобедимостью. Вот тут-то его тепленьким и приколдуют на всю оставшуюся жизнь. Так что все требует осторожного подхода. У нас же про магию говорить особо не принято.
— Ишь ты, философ нашелся, — пробубнила я.
А парень не совсем безнадежен, оказывается, понимает, что в дремучей глуши живет.
— Иди спать, Михей, — вздохнула я. — Утро вечера мудренее.
Тьфу, ты! Уже сама под сказки дурацкие подстраиваться начинаю.
Я достала из кладовки запасное одеяло и подушку, пропахшие сыростью от нечастого употребления, и кинула Михею. Он поймал на лету постельные принадлежности и ушел в сени обустраиваться.
— Развел тут разглагольствования, — проворчал кот, вылизывая заляпанный гречневой кашей бок.
— Да ладно тебе, — махнула я рукой.
— Что да ладно? А вдруг он сам колдун какой-нибудь?
И я покосилась в сторону сеней, откуда слышалась возня устраивающегося на ночлег Михея.
— Да нет, Сень. С чего ты взял?
— Ну мало ли… — И кот продолжил гигиенические процедуры. — Вот гаденыш, всю шерсть мне испортил!
ГЛАВА 3
Рассветные лучи солнца разбудили меня, жестоко ослепляя через плотно закрытые веки. Я сунула голову под подушку в надежде поспать еще немного, но сон успел благополучно удрать, оставив на прощанье несколько сладких зевков. Сенька спал у меня в ногах, свернувшись клубочком и подложив под голову пушистый хвост. Едва я успела подняться, кот приоткрыл один глаз и недовольно пробурчал:
— Что тебе не спится в такую рань?
— Не знаю. Весна, наверное, — беспечно отозвалась я.
— Ну-ну, — ехидно муркнул Сенька себе под нос, но я услышала.
— Это что за ну-ну такое? Попрошу без намеков!
Кот снова закрыл глаза и притворился спящим. Я потянулась, разминая затекшую спину, и отправилась в сени умываться. После залитой светом комнаты в сенях было безнадежно темно, и я на ощупь пробиралась к умывальнику. Неожиданно мои руки наткнулись на что-то круглое, теплое и волосатое. Я машинально потрогала это со всех сторон и. постаралась определить принадлежность к какому-либо виду нежити, но не смогла — оно было живое и тоже трогало меня со всех сторон. Огненный шарик сорвался с моих пальцев.
— А-а-а-а-а-а-а! — истошно закричало нечто.
— Тьфу, черт! — выругалась я, вспоминая про Михея и отскакивая назад. — Напугал, дурак!
— Ты чего на меня набрасываешься? — визгливо спросонья крикнул парень, остервенело шлепая себя по дымящейся голове.
— Да не набрасываюсь я на тебя, — уже начиная различать в темноте умывальник, отозвалась я.
— Да не набрасываюсь я на тебя, — уже начиная различать в темноте умывальник, отозвалась я. — Я про тебя вообще забыла. А ты какого лешего лапы тянешь?
— Так уж и забыла? — не поверил Михей. — Небось колдануть хотела чего.
— На кой ты мне сдался? — возмутилась я. — А уж если проснулся, то проваливай давай, пока рано еще, а то опять заблудишься.
И я продолжила путь, не обращая внимания на кряхтение и бубнеж нерадивого гостя. Наплескавшись в холодной с ночи воде, я совсем взбодрилась и свежая и довольная вплыла в дом. Михей даже и не думал уходить, устроившись около стола и поедая остатки вчерашнего ужина. На его голове зияло несколько красочных проплешин.