— Так да или нет? — не отставал Сенька.
— Да! — крикнула я, швыряя все, что осталось от некогда вполне приличного веника, в дверь. — Доволен?
И надо же такому случиться, что дверь предательски открылась (без стука!), явив на пороге не кого-нибудь, а именно Александра. Злосчастный букет эполетом повис у него на плече. Вот черт! Надо же было дверь забыть закрыть! А какого лешего он вообще приперся?
— Мне кажется, букет невесты должен быть более свежим, — хитро сказал князь, снимая с плеча и разглядывая уже совсем не поддающийся никакой классификации флорестический шедевр.
— Ошибаешься, — сквозь зубы ответила я. — Для Бабы-яги самое оно.
Я обернулась, но Сеньки уже и след простыл. Вот негодник, оставил меня на растерзание этому извергу. Находиться рядом с Александром, и тем более разговаривать, хотелось меньше всего, но все подступы к двери были перекрыты его далеко не маленькой фигурой. К тому же у меня предательски тряслись руки. То ли от страха, то ли от избытка чувств. Я выхватила у него растерзанный букет и быстренько ретировалась в другой конец комнаты, делая вид, что занимаюсь реанимационными работами.
— Алена, мне нужно поговорить с тобой. — Князь приблизился на опасно близкое расстояние. — Знаешь…
— Знаю, — зло перебила я его. — Что тебе еще от меня надо? Мое материнское благословение?
— Нет. — И он попытался отобрать у меня веник. — Только ответ.
— Какой ответ? — Букет с трудом, но перекочевал на мою сторону.
— На мое предложение. — Александр решил отвоевать у меня цветы во что бы то ни стало.
— На какое предложение? Я же сказала, что подумаю.
Конечно, сейчас самое время решать проблемы увеличения его штатных медиков! Хотя это только мне так кажется, ему-то что?
— Тьфу, черт! — в сердцах выругался князь. — Алена, я пытаюсь сделать тебе предложение руки и сердца, но с тобой и этого по-человечески не получается.
Окончательно потерявший товарный, да и вообще всякий вид букет мы отпустили одновременно, и он живописно ссыпался к нашим ногам.
— Что?! — Я отказывалась ему верить.
— Я предлагаю тебе руку и сердце, — повторил он.
— Только руку и сердце? — глупо уточнила я. — А как же другие органы? Печень там, почки…
Что я вообще говорю-то, идиотка?
— Ну хорошо, — Александр усмехнулся. — Уговорила, забирай и все остальное.
Я тупо смотрела в его смущенно улыбающееся лицо, и оно почему-то показалось мне верхом издевательства. Перед глазами встал расплывчатый образ кокетливой красотки и его замешательство, когда я услышала о женитьбе. Меня захватила волна безудержной злости. Буря эмоций на моем лице, которую я уже не пыталась скрывать, заставила его отшатнуться в сторону.
— Ах вот как?! — взвизгнула я и швырнула в князя расческой. — Как ты смеешь так надо мной измываться?! — Полет блюдца. — Над моими чувствами?! — Баночка с кремом. — Даже если я не права, это не дает тебе права так жестоко со мной поступать! — Книга.
Я швырялась в него всем, что попадало мне под руку, причем старалась ухватить что потяжелее, хотя особо и не рассматривала. Александр, совершенно ничего не понимая, уворачивался от непрерывно летящих в него предметов, однако попыток к бегству почему-то не предпринимал. Когда кончились мелкие вещи, я ввела в бой более тяжелую артиллерию в виде картин и подушек. Мы кружили по комнате, как мухи на посадке. Под ногами валялись осколки разбитых стаканов и тарелок, смятые цветы и тряпки, бывшие некогда подушками и чем-то еще. В воздухе летали пух и перья.
— Алена, успокойся, и давай поговорим, — предпринял слабую попытку к мирным переговорам «жених», защищаясь от меня оставшейся в живых картиной.
— Ах успокойся!.
— Алена, успокойся, и давай поговорим, — предпринял слабую попытку к мирным переговорам «жених», защищаясь от меня оставшейся в живых картиной.
— Ах успокойся!.. — снова начала я гневную отповедь. — Не понимаю, за что ты так жестоко мне мстишь, издеваясь над моими чувствами?! Подлец! Нахал! Я тебе покажу, как над ведьмами шутить! Инквизитор чертов!
И я схватила с пола тяжелую вазу, намереваясь хоть на этот раз не промазать, но Александр успел поднырнуть мне под руку, и нас обоих окатило холодной водой. Это немного привело меня в состояние небоеспособности, чем не преминул воспользоваться князь, сгребая меня в охапку. Ваза шмякнулась на пол и с невероятным звоном разлетелась на мелкие кусочки.
Под нашими ногами расплывалась огромная лужа, мокрая одежда прилипла к телу. Уж не знаю, что на меня повлияло — то ли стальные объятия князя, то ли неожиданный душ, но брыкаться я перестала, наблюдая за расползающимися в разные стороны ручейками.
Мне вдруг стало абсолютно все равно, что он скажет и сделает дальше. Апатия защитным покровом окутала меня, притупляя чувства и боль.
— Отпусти меня, — жалобно попросила я, осмелившись наконец поднять на него глаза. — Я больше не буду.
— И не подумаю…
Он наклонился к моему лицу и поцеловал, чем ввел меня в состояние легкого душевного помешательства. Я безвольно обвисла в его руках, пытаясь собрать остатки моего готового дезертировать окончательно и бесповоротно разума. Ох, нелегкая это работа оказалась, но я вроде справилась, хотя полной уверенности у меня не было.