— Есть тут место, куда можно убежать? — спросил Эдуард.
— Сарай, — ответила я.
— Он деревянный?
— Да.
— Он их не остановит.
— Нет, — согласилась я. — Зато уберемся с открытого места.
— О’кей. Что-нибудь еще до того, как начнем движение?
— Не беги, пока не подойдем к сараю вплотную. Если ты побежишь, они решат, что ты испугался, и погонятся.
— Еще что-нибудь?
— Ты не куришь?
— Нет, а что?
— Они боятся огня.
— Класс. Нас сожрут заживо, потому что ни один из нас не курит!
Я чуть не засмеялась — такой у него был возмущенный тон, но тут один гуль пригнулся на меня прыгнуть, и я всадила ему пулю между глаз. Некогда тут ржать.
— Пойдем. Тише едешь — дальше будешь, — сказала я.
— Жаль, что я автомат оставил в машине.
— Мне тоже.
Эдуард сделал три выстрела, и ночь огласилась визгом и животными криками. Мы двинулись к дальнему сараю. Был он примерно в четверти мили. Намечалась долгая прогулка.
Один из гулей бросился. Я его сбила, и он рухнул в траву, по это было как стрельба по мишеням — без крови, только дыры. Пули им вредили, но недостаточно. Куда как недостаточно.
Я шла почти задом наперед, одной рукой держась за Эдуарда. Их было слишком много. Мы не доберемся до сарая. Никак. Пискнул цыпленок в клетке. Тут мне в голову пришла идея.
Я пристрелила одного цыпленка. Он упал, и остальные птицы забили в панике крыльями по деревянной клетке. Гули застыли, потом один вытянул морду и понюхал воздух.
Мальчики, свежая кровь. Идите быстрее. Мясо, мальчики!
Два гуля бросились к цыплятам, остальные последовали за ними, карабкаясь на спины друг другу, разламывая клетку, чтобы добраться до лакомых кусочков.
— Продолжай идти, Эдуард, не беги, просто иди чуть быстрее. Цыплята задержат их не надолго.
Мы пошли чуть быстрее. Звуки скребущих когтей, хруст костей, плеск крови все это было неприятное предисловие.
На полпути к сараю ночь огласил вой — долгий и злобный. Так не воет ни одна собака. Я оглянулась. Гули неслись за нами, прыгая на четвереньках галопом.
Так не воет ни одна собака. Я оглянулась. Гули неслись за нами, прыгая на четвереньках галопом.
— Беги! — крикнула я.
Мы побежали. Ударились в дверь сарая, и эта дрянь оказалась заперта на висячий замок. Эдуард отстрелил замок — некогда было его взламывать. Гули были уже рядом и выли оглушительно.
Мы влезли, закрыли дверь, как бы мало пользы в этом ни было. Возле потолка было небольшое окошко, в него вдруг ворвался лунный свет. У одной стены стояло стадо косилок, еще несколько свисали с крючьев. Садовые ножницы, лопатки, бухта шланга. Весь сарай пропах бензином и промасленными тряпками.
— Дверь подпереть нечем, Анита, — сказал Эдуард.
Он был прав. Мы отстрелили замок. Черт побери, где тяжелые предметы, когда они тебе нужны?
— Подопри косилкой.
— Она их надолго не задержит.
— Лучше, чем ничего, — сказала я.
Он не шевельнулся, и потому я подкатила ее сама.
— Меня заживо не сожрут, — сказал Эдуард и заложил в пистолет новую обойму. — Если хочешь, я могу сначала тебя, или сделай это сама.
Тут я вспомнила, что сунула в Карман пачку спичек, которую дал мне Захария. Спички, у нас есть спички!
— Анита, они уже почти здесь. Ты хочешь сделать это сама?
Я вытащила пачку спичек. Слава тебе, Господи!
— Поэкономь пули, Эдуард.
Я подняла другой рукой канистру с бензином.
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
Гули ломились к нам, они уже почти пробились.
— Я собираюсь поджечь сарай, — сказала я, плеснув бензином на дверь. Острый запах застрял у меня в горле.
— Вместе с нами? — спросил Эдуард.
— Ага.
— Я бы лучше застрелился, если тебе все равно.
— Я не планирую умирать сегодня, Эдуард.
Лапа ударила в дверь, коготь раздирал дерево на части. Я зажгла спичку и бросила ее на пропитанную бензином дверь. Ухнуло, вспыхивая, голубое пламя. Гуль завопил, охваченный огнем, отскакивая от разбитой двери.
Вонь горелого мяса примешалась к бензиновой гари. Горелая шерсть. Я закашлялась, поднеся руку ко рту. Огонь пожирал дерево сарая, захватывая крышу. Больше бензина не надо было, и так эта проклятая халабуда стала огненной западней. А мы внутри. Я не думала, что огонь разойдется так быстро.
Эдуард стоял у задней стены, зажав рот рукой. И голос его был приглушенным.
— У тебя был план отсюда выбраться, если я правильно помню?
В стену ударила рука, стараясь зацепить его когтями. Он отшатнулся. Гуль стал прорываться в дыру, стремясь к нам. Эдуард всадил ему пулю между глаз, и гуль скрылся из виду.
Я схватила с дальней стены грабли. На нас сыпались угольки. Если нас не удушит дым, то завалит рухнувшая крыша.
— Снимай рубашку, — сказала я.
Он даже не спросил, зачем. Дисциплинированный ты мой. Он сорвал с себя кобуру, стянул рубашку через голову и бросил ее мне, а кобуру надел обратно.
Я обернула рубашку вокруг зубьев грабель и макнула в бензин. Подожгла от стены — спички уже не были нужны. Передняя стена сарая поливала нас огнем. Искорки жалили кожу, как осы.
Эдуард сообразил. Он нашел топор и стал расширять дыру, проделанную гулем. Я держала в руках свой импровизированный факел и канистру с бензином. Мелькнула мысль, что канистра может взорваться от жара. Тогда мы не задохнемся от дыма, а взлетим на воздух.