— Ты всегда так делаешь? — спросила я.
— Как?
— Позируешь.
Он чуть напрягся и снова расслабленно оперся на стену.
— Природный талант.
— Ну-ну.
Я покачала головой и стала следить за сменяющимися цифрами этажей.
— Что там с Жан-Клодом?
Я смотрела на него и не знала, что сказать. Лифт остановился.
— Ты мне не ответила, — негромко напомнил он.
Я вздохнула. Это была долгая история.
— Сейчас почти двенадцать. Я тебе все, что могу, расскажу за ланчем.
Он усмехнулся:
— Пытаетесь подцепить меня, мисс Блейк?
Я улыбнулась раньше, чем могла остановиться:
— Как захочешь.
— Может быть, — сказал он.
— Флиртуешь напропалую?
Он пожал плечами:
— Женщинам это нравится.
— Мне бы это нравилось больше, если бы я не была уверена, что с моей девяностолетней бабулей ты бы флиртовал точно так же.
Он скрыл смешок кашлем.
— Ты обо мне не слишком высокого мнения.
— Я очень критичная особа. Один из моих недостатков.
Он снова рассмеялся — довольно приятный звук.
— Может быть, я послушаю про остальные твои недостатки, когда ты мне скажешь, где сейчас Жан-Клод.
— Вряд ли.
— А почему бы и нет?
Я остановилась прямо перед стеклянными дверьми, ведущими на улицу.
— Потому что я видела тебя вчера ночью. Я знаю, чем ты занимаешься, и знаю, каким способом ты получаешь удовольствие.
Он потрепал меня по плечу:
— Я получаю удовольствие многими разными способами.
Я нахмурилась, глядя на его руку, и она убралась.
— Оставь это для других, Филипп. Мне оно не надо.
— Может быть, ты сменишь мнение за ланчем.
Я вздохнула. Мне приходилось встречать мужчин вроде Филиппа, красивых мужиков, которые привыкли, что бабы сразу пускают слюни. Он не пытался меня соблазнить, он только хотел, чтобы я созналась, что считаю его привлекательным. Если я этого не сделаю, он будет приставать и дальше.
— Сдаюсь, ты выиграл.
— Что я выиграл? — спросил он.
— Ты удивителен, ты великолепен. Ты один из самых красивых мужчин, которых мне случалось видеть. От подошв ботинок до обтягивающих джинсов, от плоского мускулистого живота до скульптурных линий лица ты прекрасен. Теперь можно нам идти завтракать и бросить эту ерунду?
Он приспустил очки на нос, глядя поверх стекол. Так он смотрел на меня несколько минут, потом водрузил очки обратно.
— Выбирай ресторан.
Он сказал это просто, без заигрывания.
Я подумала, не обидела ли я его. И подумала, не все ли мне равно.
19
Жара на улице ударяла в лицо твердой волной и охватывала все тело, как пластиковая обертка.
— Ты сваришься в своей куртке, — предупредила я Филиппа.
— Некоторые не любят смотреть на шрамы.
Я закатала рукав и показала ему левую руку. Шрам блеснул на солнце, выделяясь белизной на коже.
— Если ты никому не скажешь, я тоже не скажу.
Он снял очки и посмотрел на меня. По его лицу трудно было что-нибудь понять. Я только знала, что за этими темно-карими глазами идет какой-то процесс. Голос его был тих:
— Это твой единственный шрам от укуса?
— Нет, — ответила я.
Руки его судорожно сжались в кулаки и шея дернулась, будто его ударило током. По плечам, по рукам, по спине у него пробежала дрожь. Он завертел шеей, будто пытаясь от этой дрожи избавиться. Снова надел очки, придавая глазам анонимность. И снял куртку. Шрамы на сгибах рук выделялись бледностью на загорелой коже. Из-под безрукавки выглядывал шрам на ключице. Шея у него была красивая: толстая, но без бугров мышц, покрытая гладкой загорелой кожей. На этой безупречной коже я насчитала четыре группы укусов. И это только справа. Левая сторона была скрыта повязкой.
— Я могу снова надеть куртку, — предложил он.
Я, оказывается, пялилась на него.
— Нет, я просто…
— Что?
— Ничего. Это не мое дело.
— Все равно спрашивай.
— Зачем ты делаешь то, что делаешь?
Он улыбнулся, но улыбка была кривая, вымученная.
— Это очень личный вопрос.
— Ты сказал «все равно спрашивай». — Я по смотрела на ту строну улицы. Обычно, я хожу к «Мэйбл», но нас там могут увидеть.
— Тебе стыдно появляться со мной? — спросил он, и в голосе его послышался шорох наждачной бумаги. Глаза его были за очками, но на скулах заиграли желваки.
— Не в этом дело, — сказала я.
Глаза его были за очками, но на скулах заиграли желваки.
— Не в этом дело, — сказала я. — Ты тот, кто приходил ко мне в контору, изображая моего «друга». Если мы пойдем туда, где меня знают, это недоразумение продлится.
— Есть женщины, которые готовы заплатить, чтобы появиться в моем обществе.
— Знаю, я их видела вчера в клубе.
— Верно, но на самом деле тебе стыдно появляться со мной вот из-за этого. — Его рука слегка дотронулась до шеи.
У меня было четкое впечатление, что я задела его чувства. Это меня на самом деле не очень беспокоило, но я знаю, что, значит, быть не такой, как все. Я знаю, как это неприятно — ставить в неловкое положение людей, которым следовало бы лучше разбираться в жизни. Я разбиралась. Дело было не в чувствах Филиппа, а в принципе.
— Пошли.
— Куда?
— К «Мэйбл».
— Спасибо, — сказал он и вознаградил меня одной из своих блестящих улыбок. Будь я менее профессиональна, я бы растаяла полностью. В этой улыбке по-прежнему была крупица зла, навалом секса, но из-под всего этого выглядывал мальчишка, неуверенный в себе мальчишка. В этом все дело. Это и привлекало. Нет ничего более зовущего, чем красивый мужчина, который не уверен в себе. Это взывает не только к женщине в каждой из нас, но к матери. Комбинация опасная. К счастью, у меня был иммунитет — это уж точно. К тому же я видела, какой секс нужен Филиппу. Он точно был не моего типа.