Его пальцы слегка коснулись сгиба моей руки, пощекотали кожу, и я поежилась. Харви принял это за приглашение и придвинулся ближе, наши тела почти соприкоснулись. Я положила руки ему на грудь, чтобы он не придвинулся еще ближе. Черные волосы у него па груди густо курчавились. Я не поклонница волосатых грудей, нет, вы мне дайте голую и гладкую кожу. Рука Харви скользнула мне за спину, и я не знала, что делать. Если шагнуть назад, мне придется сесть на диван — не очень удачная мысль. Ступить шаг вперед — значит прижаться к этой кожаной одежде и его собственной коже.
Он улыбнулся.
— Я просто умирал с вами познакомиться.
Слово «умирал» он произнес так, будто это было неприличное слово или какая-то шутка в своем кругу. Остальные засмеялись — все, кроме Филиппа. Он взял меня за руку и оттащил от Харви. Я прислонилась к Филиппу, обхватив его за талию. До того мне не приходилось обнимать мужчину в сетчатой рубашке. Это было интересное ощущение.
— Не забывайте, что я вам говорил, — сказал Филипп.
— Конечно, конечно, — ответила Мэдж. — Она твоя и только твоя, никаких групп и половинок. — Она подошла к нему, будто крадучись, раскачивая бедрами в кружевных трусах. Стоя на каблуках, она могла заглянуть ему в глаза. — Ты можешь охранить ее от нас, но когда придут большие парни, тебе придется с ними поделиться. Они тебя заставят.
Он пристально посмотрел ей в глаза, пока она не отвела взгляд.
— Я ее сюда привез, и я ее отвезу домой.
Мэдж подняла бровь:
— Ты будешь с ними спорить? Филипп, мой мальчик, она наверняка сладкий кусочек, но ни одна постельная грелка не стоит того, чтобы сердить больших ребят.
Я шагнула от Филиппа, приложила ладонь ей к животу и толкнула тихо, чтобы она отступила всего на шаг. Каблуки мешали ей держать равновесие, и она чуть не упала.
— Давайте выясним кое-что прямо сейчас, — сказала я. — Я ничего не кусочек, и я не постельная грелка.
— Анита… — начал Филипп.
— Ну и ну, у нее, оказывается, характер. Где ты ее нашел, Филипп? спросила Мэдж.
Уж если я чего не люблю, так это если кому-то забавно, когда я злюсь. Я шагнула к ней, и она улыбнулась мне сверху вниз.
— А вы знаете, — спросила я, — что когда вы улыбаетесь, у вас появляются морщины в углах губ? Ведь вам уже за сорок?
Она ахнула, набрав воздуху и отступила от меня назад.
— Ах ты, сучка!
— Не называй меня больше сладким кусочком, милая Мэдж.
Рошель беззвучно рассмеялась, и ее существенная грудь затряслась коричневым желе. Харви стоял с тупой мордой. Я думаю, улыбнись он только — и Мэдж ему бы врезала. Глаза его сияли, но в губах не было и намека на улыбку.
Где-то в доме открылась и закрылась дверь в коридоре. В комнату вошла женщина лет около пятидесяти или сорока, но преждевременно состарившаяся. Пухлое лицо обрамляли очень светлые волосы. Пятьдесят на пятьдесят, что цвет волос имел бутылочное происхождение. Пухлые ручки сияли кольцами с настоящими камнями. До пола спадало длинное черное неглиже. Плоская спинка неглиже щадила ее фигуру, но недостаточно. Она была похожа на члена родительского комитета, на руководительницу герлскаутов, на кондитершу, на чью-нибудь мамочку. И вот она стоит в дверях, уставившись на Филиппа.
Тихо пискнув, она побежала к нему. Я успела убраться с дороги, чтобы меня не затоптали. Филипп только успел сгруппироваться, прежде чем она обрушила свой заметный вес ему в руки. Минуту мне казалось, что он сейчас свалится на пол, а она сверху, но спина его выпрямилась, ноги напряглись, и он смог выпрямиться, поставив ее на пол.
Силач Филипп, способный двумя руками поднять ожиревшую нимфоманку.
— Это Кристол, — сказал Харви.
А Кристол уже целовала Филиппа в грудь, пухлые ручки пытались вытащить рубашку из штанов, чтобы добраться до обнаженного тела. Она резвилась, как щенок в тепле.
Филипп старался поставить ее на место, но без особого успеха. Он бросил на меня долгий взгляд. И я вспомнила, как он сказал, что перестал ходить на эти вечеринки. Из-за вот такого? Кристол и ей подобных? Мэдж с острыми ногтями? Я заставила его привести меня, но при этом заставила и самого прийти.
В том, что Филипп был здесь, была моя вина. Черт, я у него в долгу.
Я потрепала тетку по щеке — слегка. Она заморгала на меня, и я подумала, нет ли у нее близорукости.
— Кристол, — сказала я, улыбаясь своей самой ангельской улыбкой. Кристол, я не хочу быть грубой, но ты лапаешь моего кавалера.
У нее отвалилась челюсть, бледные глаза вытаращились.
— Кавалера! — передразнила она. — На вечеринках кавалеров нет.
— Ну, я здесь новичок и еще не знаю правил. Но там, откуда я родом, женщины не пристают к чужим кавалерам. Подожди хотя бы, пока я отвернусь, о’кей?
У нее задрожала нижняя губа, и глаза стали наполняться слезами. Я обошлась с ней очень мягко, даже по-доброму, и все равно она собирается плакать. Что она делает среди этих людей?
Подошла Мэдж, обняла Кристол за талию и повела прочь, приговаривая что-то утешительное и поглаживая по черной шелковой спине.
— Холодно что-то, — сказала Рошель. Она отошла от меня к бару с бутылками у стены.
Харви тоже отошел вслед за Мэдж и Кристол, даже не оглянувшись.