— Николаос убьет нас обоих. Мы должны ударить первыми, ma petite.
— Что это за лажа насчет «мы»?
Он подставил руки под текущую кровь и поднес их мне ковшиком. Кровь капала у него между пальцами.
— Пей. Это сделает тебя сильной.
Я проснулась, глядя в темноту.
— Черт тебя возьми, Жан-Клод! — шепнула я. — Что ты со мной сделал?
Пустая темная комната не дала ответа. Спасибо хоть за этот скромный дар. На часах было три минуты седьмого. Я перевернулась на другой бок и снова свернулась под одеялом. Гудение кондиционера не заглушало звук бегущей воды у соседей. Я включила радио. Темную комнату заполнил фортепьянный концерт ми-минор Моцарта. Он был слишком живой для того, чтобы под него спать, но я хотела шума. Причем такого, какой сама выбираю. То ли Моцарт, то ли я слишком устала, но я заснула снова.
Причем такого, какой сама выбираю. То ли Моцарт, то ли я слишком устала, но я заснула снова. Если во сне что и видела, то не помню.
32
Мой сон прервал вопль будильника. Он вопил омерзительно громко, как автомобильная сигнализация. Я врезала ладонью по кнопке, и он милосердно заткнулся. Еле разлепив глаза, я посмотрела на циферблат. Девять утра. Проклятие, я забыла, что ставила будильник. У меня оставайтесь время одеться и сходить в церковь. Вставать мне не хотелось. В церковь идти тоже. Наверняка Бог меня один раз простит.
Конечно, сейчас мне была нужна любая помощь. Может быть, у меня даже будет откровение, и все встанет на свои места. Не надо смеяться, такое уже бывало. Божественная помощь — это не то, на что я рассчитываю, но бывает, что в церкви мне лучше думается.
Если мир полон вампиров и плохих парней, а освященный крест оказывается единственной преградой между тобой и смертью, на церковь начинаешь смотреть в ином свете.
Я вылезла из кровати и застонала. Зазвонил телефон. Сидя на краю кровати, я смотрела, как автоответчик принимает звонок.
— Анита, это сержант Сторр. Еще одно убийство вампира.
Я сняла трубку:
— Привет, Дольф.
— Отлично. Рад, что поймал тебя перед церковью.
— Еще один мертвый вампир?
— Угу.
— Такой же, как остальные?
— Похоже на то. Надо, чтобы ты пришла посмотреть.
Я кивнула, сообразила, что он этого не видит, и ответила:
— Ладно, когда?
— Прямо сейчас.
Я вздохнула. Вот тебе и сходила в церковь. Они не могут держать тело до полудня или позже ради меня, любимой.
— Скажи где. Погоди, я возьму ручку, которая пишет.
— Блокнот был у меня рядом с кроватью, но ручка, оказывается, сдохла. Давай.
Место оказалось всего в квартале от «Цирка Проклятых».
— Это на окраине Округа. Раньше убийства не случались так далеко от Приречья.
— Верно, — сказал он.
— Что еще нового в этом убийстве?
— Увидишь, когда приедешь.
Информативный ты мой.
— Отлично, буду через полчаса.
— До встречи.
Он повесил трубку.
— Доброе утро, Дольф, — сказала я в глухую трубку. Может быть, Дольф тоже не очень любит утра.
Руки уже заживали. Вчера я сняла пластыри, потому что они были покрыты козьей кровью. Царапины уже закрылись, поэтому я новых пластырей накладывать не стала.
Ножевую рану на руке закрывала толстая повязка. Да, на левой руке ухе не остается места для новых ран. Укус на шее начинал превращаться в синяк и был похож на самый большой в мире засос. Если Зебровски его увидит, мне не жить. Я наложила на него пластырь, и стало похоже, будто я прикрываю укус вампира. Ну и черт с ним. Пусть люди пялятся, не их собачье дело.
Я надела красную тенниску, заправленную в джинсы. Кроссовки, наплечная кобура для пистолета — и я готова. В кобуре был кармашек для запасных патронов, и я сунула туда заправленные обоймы. Двадцать шесть пуль. Берегитесь, злодеи. По правде сказать, перестрелки кончаются еще на первых восьми патронах, но всегда бывает первый раз.
Еще я взяла с собой ярко-желтую ветровку. Это на всякий случай, чтобы народ не нервничал из-за пистолета. Я собираюсь работать с полицейскими, а они носят оружие открыто. Так почему мне нельзя? И к тому же я устала от игр. Пусть гады видят, что я вооружена и готова к бою.
На месте убийства всегда торчит уйма народу. Не зевак, которые пришли поглазеть — это понятно. В чужой смерти всегда есть что-то захватывающее. Но там всегда кишат полицейские, в основном в штатском, среди которых мелькают мундиры. Куча полиции на одно маленькое убийство.
Куча полиции на одно маленькое убийство. Здесь был даже фургон телевизионщиков со здоровенной спутниковой антенной, похожей на лучевое ружье из фантастического фильма сороковых годов. Скоро подъедут еще фургоны, за это можно ручаться. И. без того непонятно, как полиция так долго это держала про себя.
Убийства вампиров — свистопляска, сенсация в чистейшем виде! Даже не надо ничего добавлять, чтобы народ прилип к экранам.
Я следила, чтобы между мной и операторами было побольше народу. Репортер с короткой светловолосой стрижкой и в безупречном деловом костюме тыкал микрофоном в лицо Дольфа. Пока я буду держаться возле скорбных останков, мне ничего не грозит. Снять они меня могут, а показать по телевизору — вряд ли. Соображения хорошего вкуса и вообще.
У меня была карточка в пластиковой оболочке с фотографией, которая давала мне доступ в огражденную полицией зону. Прикалывая ее к воротнику, я всегда чувствовала себя свежеиспеченным госслужащим.