Кажется, она не ждала от меня возражений, и потому я не возразила.
Она протянула ко мне изящную окровавленную руку.
— Если хочешь, Винтер может тебя подержать.
Стой спокойно, а то тебя будут держать. Отличный выбор. Я стояла спокойно. И смотрела, как эти бледные пальцы скользят к моему лицу. Я вонзила ногти в ладони. Нет, я не отодвинусь. Я не шевельнусь. Ее пальцы коснулись моего лба, и я почувствовала холодную влагу крови. Она провела рукой от виска к щеке и мазнула пальцами по верхней губе. Кажется, я перестала дышать.
— Облизни губы, — велела она.
— Нет, — ответила я.
— Какая же ты упрямая. Это Жан-Клод дал тебе такую смелость?
— О чем ты говоришь?
Глаза ее потемнели, лицо затуманилось.
— Не ломайся, Анита. Это тебе не идет. — И вдруг ее голос стал взрослым и таким горячим, что мог ошпарить. — Я знаю твою маленькую тайну.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказала я совершенно искренне. Я не понимала причины этого гнева.
— Можем, если хочешь, еще немного попритворяться. — Вдруг она оказалась рядом с Филиппом, даже не шелохнувшись. — Ты удивлена, Анита? Я все еще старший вампир города. У меня есть силы, которые даже не снились тебе и твоему хозяину.
Моему хозяину? Что за чушь она несет? У меня нет хозяина.
Она провела руками вдоль бока Филиппа, по ребрам. Ее рука стерла кровь, и открылась кожа гладкая и нетронутая. Николаос стояла перед ним и не доходила даже ему до ключицы. Филипп закрыл глаза. Голова ее откинулась назад, сверкнули клыки, губы раздвинулись в оскале.
— Нет!
Я шагнула вперед, но руки Винтера опустились на мои плечи. Он медленно и осторожно покачал головой. Мне не полагалось вмешиваться.
Она всадила клыки ему в бок. Все его тело напряглось, шея выгнулась, руки в цепях задергались.
— Оставь его!
Я двинула локтем в живот Винтера, он ухнул, и его пальцы впились мне в плечи так, что я чуть не заорала. Потом его руки охватили меня и прижали к груди так, что я не могла шевельнуться.
Она подняла лицо от кожи Филиппа. С подбородка капала кровь. Она облизнула губы розовым язычком.
— Забавно вышло, — сказала она голосом, на многие годы старее, чем могло быть тело. — Я посылала Филиппа соблазнить тебя. А вышло так, что ты соблазнила его.
— Мы не любовники.
Прижатая к груди Винтера, я была до смешного беспомощной.
— Отрицание не поможет никому из вас, — сказала она.
— А что поможет? — спросила я.
Она махнула Винтеру, и он меня отпустил. Я отошла от него так, чтобы он не мог дотянуться. При этом я стала ближе к Николаос, вряд ли улучшив свою позицию.
— Обсудим твое будущее, Анита, — сказала она. — И будущее твоего любовника.
Я поняла, что она имеет в виду Филиппа, и не стала ее поправлять. Безымянный жестом велел мне следовать за ней. Обри придвигался поближе к Филиппу. Они останутся вдвоем. Этого нельзя допустить.
— Николаос, прошу тебя, пожалуйста!
Может быть, дело было в «пожалуйста».
Она обернулась:
— Да?
— Могу я попросить о двух вещах?
Она улыбалась, приятно удивленная мной. Приятное удивление взрослого, который услышал от ребенка новое слово. Но мне было все равно, что она обо мне подумает, лишь бы сделала, как я прошу.
— Можешь попросить, — сказала она.
— Я прошу, чтобы с нашим уходом эту комнату покинули все вампиры. — Она смотрела на меня с улыбкой — дескать, давай дальше. — И чтобы мне было позволено поговорить с Филиппом наедине.
Она рассмеялась высоко и резко, как ветровые колокольчики в бурю.
— Ты дерзновенна, смертная, надо отдать тебе должное. Начинаю понимать, что нашел в тебе Жан-Клод.
Примечание я пропустила мимо ушей, поскольку мне показалось, что я не понимаю его до конца.
— Пожалуйста, мне будет позволено то, о чем я прошу?
— Назови меня госпожой, и ты получишь то, чего просишь.
Я проглотила слюну, и это был громкий звук в наступившей тишине.
— Прошу тебя… госпожа.
Смотри ты, я все-таки этим словом не подавилась.
— Отлично, аниматор, просто отлично.
Ей не пришлось ничего говорить. Обри и Валентин поднялись по лестнице, и вышли в дверь. И не стали даже спорить. Это уже само по себе пугало.
— Я оставлю Бурхарда на лестнице. У него слух человеческий. Если будете говорить шепотом, он не услышит вас.
— Бурхарда? — переспросила я.
— Да, аниматор, Бурхарда. Моего слугу-человека.
Она смотрела на меня так, будто это имело значение. Выражение моего лица ей, кажется, не понравилось. Она нахмурилась. Потом резко повернулась в вихре белых юбок. Винтер вышел за ней, как послушный стероидный щенок.
Бурхард, человек без имени, занял пост у закрытой двери. Он смотрел не на нас, а прямо перед собой. Уединение — по крайней мере, лучшее, которое могло бы быть.
Я подошла к Филиппу, который все еще на меня не смотрел. Густые каштановые волосы его были между нами как занавес.
— Что случилось, Филипп?
Голос его был сорванным шепотом — так бывает от долгого крика. Мне пришлось встать на цыпочки и чуть ли не прижаться к нему, чтобы слышать.
— «Запретный плод». Там они меня взяли.
— А Роберт не пытался их остановить?
Почему-то мне казалось это важным. Роберта я видела только раз, но почему-то возмутилась, что он не защитил Филиппа. Он оставался ответственным, когда отсутствовал Жан-Клод. И одним из предметов его ответственности был Филипп.