Прислонившись к двери, стоял мужчина. Высокий и тощий, одетый в лодочный костюм. Пурпурный пиджак, кружева на шее и на груди, черные брюки и ботинки. Лицо затеняла шляпа с прямыми полями, и золотая маска закрывала лицо, кроме рта и подбородка. Сквозь золотую маску глядели темные глаза.
Язык его танцевал по зубам и губам. Клыки, вампир. И почему это меня не удивило?
— Боюсь, я скучал по тебе, Истребительница.
В голосе слышался тягучий южный акцент.
В голосе слышался тягучий южный акцент.
Винтер сделал движение, чтобы стать между нами. Вампир расхохотался густым лающим смехом.
— Этот мешок мышц думает, что может тебя защитить. Мне его разорвать на части, чтобы он понял, что он не прав?
— В этом нет необходимости, — сказала я.
Захария подошел и встал рядом со мной.
— Ты узнаешь мой голос? — спросил вампир.
Я покачала головой.
— Два года прошло. Пока не всплыло это дело, я и не знал, что Истребительница — это ты. Я думал, ты мертва.
— Нельзя ли ближе к делу? Кто ты и чего ты хочешь?
— Так нетерпеливо, так торопливо, так по-человечески.
Он поднял руки и снял шляпу. Короткие волосы цвета осенних листьев показались вокруг маски.
— Пожалуйста, не надо, — сказал Захария. — Госпожа приказала мне проводить эту женщину до машины целой и невредимой.
— Я и волоска у нее на голове не трону — сегодня.
Перчатки сняли маску с лица. Левая сторона лица отсутствовала, вместо нее была мешанина шрамов. Только карий глаз был целым и живым, вращаясь в круге розовой рубцовой ткани. Именно так выглядят кислотные ожоги. Только это была не кислота, а святая вода.
Я помнила, как его тело прижимало меня к земле. Как рвали мою руку его зубы, пока я пыталась оттолкнуть его от горла. Сухой хруст перекушенной кости. Мой крик. Его рука, отводящая мне голову назад. Он подается назад для удара. Беспомощность. Он промахнулся и не попал в шею — я никогда не узнала, почему. Зубы, перекусывающие ключицу. Он лакал мою кровь, как кошка сливки. А я лежала и слушала, как он хлюпает моей кровью. Сломанные кости еще не болели — шок. Это было начало не боли и не страха — это было начало смерти.
Моя правая рука дернулась в траву и нащупала что-то гладкое — склянка. Фиал святой воды, выпавший из моей сумки, разметанной прислужниками-полулюдьми. Вампир на меня не смотрел. Его лицо было прижато к ране. Язык его исследовал прогрызенное им отверстие. Зубы скрипели по перекушенной кости, и я кричала.
Он смеялся мне в плечо, смеялся, убивая меня. Я откинула пальцем крышку флакона и плеснула ему в лицо. Плоть вскипела. Кожа лопнула и покрылась пузырями. Он вскочил на колени, с визгом схватившись за лицо.
Я думала, он остался в горящем доме. Я хотела его смерти, желала ему мучений. Я хотела забыть эти воспоминания, стереть начисто. И теперь он стоял передо мной — мой излюбленный кошмар, ставший явью.
— Как, никаких криков ужаса? И дыхание не перехватило от страха? Ты меня разочаровываешь, Истребительница. Как тебе любоваться своей работой?
Я только и могла сказать приглушенным голосом:
— Я считала, что ты мертв.
— Теперь ты знаешь, что это не так. И я теперь тоже знаю, что ты жива. Как интересно!
Он улыбнулся, и мышцы его обгорелой щеки сдвинули улыбку на сторону, превратив ее в гримасу. Даже вампиры не все раны могут залечить.
— Вечность, Истребительница. Вечность в таком виде.
— Чего ты хочешь?
— Будь смелей, девочка, будь так смела, как тебе хочется. Я же чувствую твой страх. А хочу я увидеть шрамы, которые я тебе оставил, видеть, что ты меня помнишь, как я помню тебя. — Я тебя помню.
— Шрамы, девочка. Покажи мне шрамы.
— Если я тебе их покажу, что потом?
— Потом ты пойдешь домой или куда ты там хочешь. Госпожа дала письменный приказ, чтобы тебя не трогали, пока ты не сделаешь для нас работу.
— А потом?
Он улыбнулся, блеснув широкой полосой зубов.
— А потом я тебя выслежу и отплачу тебе за это. — Он коснулся своего лица. — Давай, девочка, не стесняйся. Я все это уже видел. Я пробовал вкус твоей крови.
Покажи мне шрамы, и этому мускулистому не придется умирать, доказывая, как он силен.
Я посмотрела на Винтера. Огромные кулаки были скрещены на груди, спина вибрировала. Он был готов к бою. Вампир был прав: Винтер попытается драться, хоть эта попытка будет стоить ему жизни. Я закатала порванный рукав. На сгибе руки красовался бруствер рубцовой ткани, от него ручейками разбегались шрамы, пересекаясь и расходясь снова. Единственным чистым местом на руке был крестообразный шрам от ожога.
— Я думал, что тебе никогда не придется пользоваться этой рукой, учитывая, как я ее порвал.
— Физиотерапия в наше время чудеса творит.
— Нет такой физиотерапии, что могла бы мне помочь.
— Нет, — согласилась я.
У меня на блузке не было верхней пуговицы. Еще одна — и я стянула блузку, обнажая ключицу. Ее бороздили гряды рубцов. В купальнике это действительно красивое зрелище. Глаз не оторвешь.
— Отлично, — сказал вампир. — От тебя пахнет холодным потом, когда ты обо мне думаешь, деточка. Надеюсь, я в твоих снах так же тебя мучил, как ты меня в моих.
— Есть разница, и ты ее знаешь.
— Какая?
— Ты пытался меня убить. Я защищалась.
— А зачем ты пришла в наш дом? Пронзать наши сердца кольями. Ты пришла нас убивать. Мы за тобой не охотились.