— Мне нужен номер, — сказал Лейзер. — Я только приехал из Лангдорна.
На стенах висели чучела птиц: фазаны, цапли и зимородок.
— Мне нужен номер, — повторил он.
— Мне нужен номер, — повторил он. Музыка была танцевальная, старинная.
— Спросите в холле.
— Там никого нет.
— У них все равно ничего не найдется. И вам нельзя здесь останавливаться. Но рядом с церковью есть дешевая гостиница. Идите туда.
— А где церковь?
Глубоко вздохнув, она остановила пластинку, и Лейзер почувствовал, что ей хочется поговорить.
— Ее разбомбили, — сказала она. — Церковь — одно название, осталась только колокольня.
— Может быть, все?таки мне удастся остановиться у вас? — сказал он, помолчав. — Гостиница не такая ух маленькая.
Он поставил рюкзак в угол и сел на свободный стул у стола. Медленно пригладил рукой свои густые волосы.
— Вы выглядите измученным, — сказала она.
Его синие брюки покрывала корка грязи, прилипшая на границе.
— Я весь день в дороге. Ужасно устал.
Она смущенно встала и пошла в глубину комнаты, там видна была деревянная лестница, а над ней — полоска бледного света. Она позвала кого?то, но никто не отозвался.
— «Штайнхегер» пьете? — спросила она из темноты.
— Да.
Она вернулась с бутылкой и стаканом. На ней был плащ, старый коричневый плащ военного образца, с эполетами и квадратными плечами.
— Откуда вы? — спросила она.
— Из Магдебурга. Держу курс на север. У меня работа в Ростоке. — Сколько раз еще произносить эти слова? — А в той гостинице можно подучить отдельную комнату?
— Если захотите.
Света было так мало, что он не сразу смог разглядеть лицо девушки. Постепенно глаза привыкали. Лицо оказалось миловидным, но с плохой кожей. Девушка была крепко сбитая, не старше восемнадцати. Тому парню, наверно, было столько же, может, чуть больше.
— Как вы? — спросил он: Они ничего не сказала. — Чем вы занимаетесь?
Она взяла его стакан и отпила, устремив на Лейзера взгляд не по годам зрелой женщины, словно была неотразима. Не сводя с него глаз, медленно поставила стакан, поправила локон. Видимо, ей казалось, что ее жесты заключают в себе какой?то смысл. Он снова спросил:
— Вы давно здесь?
— Два года.
— Чем вы занимаетесь?
— Чем придется. — Интонация была вполне искренняя.
— Что?нибудь интересное здесь происходит?
— Ничего, это дохлое место.
— Что, и парней нет?
— Возникают.
— А военные части? — Пауза.
— Случается. Разве вы не знаете, что об этом спрашивать запрещается?
Лейзер взял бутылку «Штайнхегера» и налил себе еще.
Она взяла у него стакан, коснувшись его пальцев.
— Что происходило у вас в городе? — спросил он. — Полтора месяца назад я хотел сюда приехать — меня не пустили. Мне сказали, что Калькштадт, Лангдорн и Волькен закрыты. Что здесь происходило?
Кончиками пальцев она гладила его руку.
— Что здесь было? — повторил он.
— Ничего не было закрыто.
— Ну, хватит, — рассмеялся Лейзер. — Говорю вам, меня близко к городу не подпустили. Дороги сюда и в Волькен были перекрыты. — Он подумал: «Сейчас двадцать минут девятого, осталось всего два часа до первого сеанса связи».
— Ничего не было закрыто. — Вдруг она прибавила:
— Значит, вы приехали с запада, приехали по дороге. Как раз ищут кого?то вроде вас.
Он встал, собираясь уходить.
— Я, пожалуй, пойду поищу ту дешевую гостиницу.
Он положил на стол немного денег. Девушка прошептала:
— У меня есть своя комната. В новой квартире, за Фриденсплатц. В доме, где живут рабочие. Мне там никто не мешает. Я сделаю все, что вы хотите.
Лейзер покачал головой. Он взял свой багаж и пошел к двери. Она все еще смотрела на него, я он понял, что она о чем?то догадывалась.
— До свидания, — сказал он.
— Я ничего не скажу. Возьмите меня с собой.
— Я выпил, — пробормотал Лейзер. — Мы ни о чем не говорили. Вы все время слушали свою пластинку.
Им обоим стало страшно. Девушка сказала:
— Да, все время играла пластинка.
— Вы уверены, что город не закрывали вообще? Лангдорн, Волькен и Калькштадт — полтора месяца назад?
— Кому надо закрывать наш город и зачем?
— Даже станцию не закрывали?
Она быстро проговорила:
— Насчет станции не знаю. Район был закрыт на три дня в ноябре. Никто не знает — почему. Здесь стояли русские, военные, человек пятьдесят. Их разместили в городе. В середине ноября.
— Пятьдесят? Какое снаряжение?
— Грузовики. По слухам, севернее проходили учения. Оставайтесь у меня на ночь. Оставайтесь! Давайте я пойду с вами. Куда угодно.
— Какого цвета погоны?.
— Не помню.
— Откуда приехали военные?
— Они были новенькие. Двое из Ленинграда, два брата.
— Куда отправились?
— На север. Послушайте, никто никогда не узнает. Я не болтлива, я не из таких. Я все для вас сделаю, что угодно.
— В сторону Ростока?
— Они сказали, в Росток. Сказали — никому не говорить. Потом партийные товарищи обошли все дома.
Лейзер кивнул. Он вспотел.
— До свидания, — сказал он.
— А завтра, а завтрашняя ночь? Я все для вас сделаю.
— Может быть. Никому не говорите, вы поняли?
Она кивнула.
— Я никому ничего не скажу, — проговорила она, — потому что мне все равно. Спрашивайте многоквартирный дом за Фриденсплатц. Квартира девятнадцать. Приходите в любое время. Я открою дверь. Два звонка, чтобы соседи знали, что ко мне. Платить не нужно. Будьте осторожны, — сказала она. — Везде люди. В Вильмсдорфе убили одного парня.