Остатка завтрака все еще стояли на столе. Он позвонил ее матери в Райгит и попросил немедленно приехать.
Был почти час, когда приехал доктор.
— Лихорадка, — сказал он, — какой?то вирус ходит по городу.
Эйвери боялся, что она расплачется, когда сказал ей, что уезжает за границу; она поняла, задумалась, потом сказала, чтобы он начинал собираться.
— Это важное дело? — вдруг спросила она.
— Естественно. Очень важное.
— Для кого?
— Для тебя, для меня. Для всех нас, наверное.
— И для Леклерка?
— Я сказал тебе. Для всех нас.
Он обещал Энтони, что привезет ему что?нибудь.
— Куда ты едешь? — спросил Энтони.
— Я лечу на самолете.
— Куда?
Он уже хотел сказать ему, что это большая тайна, но тут вспомнил девчушку Тэйлора.
Он поцеловал жену, вытащил чемодан в холл и поставил его на коврик. В двери было два замка, чтобы Сара чувствовала себя спокойней, открывать их надо было одновременно. Он услышал, как она сказала:
— А это опасно?
— Не знаю. Знаю только, что дело очень серьезное.
— Это действительно так, ты уверен?
Он закричал почти в отчаянии:
— Послушай, не за всех же я должен думать! И не в политике сейчас дело, понимаешь? Тут дело нешуточное. Ты мне не веришь? Хоть раз в жизни ты можешь сказать мне, что я делаю что?то хорошее? — Продолжая говорить, он пошел в спальню. Она держала перед собой книжку и делала вид, что читает. — Каждый из нас должен знать, для чего он живет. И нечего все время спрашивать: «Ты уверен?» Все равно что спрашивать, иметь ли нам детей, быть ли нам женатыми. Просто нет смысла.
— Бедный Джон, — сказала она, отложив книгу и глядя на него. — Преданность без веры. Как ты должен страдать.
Ее голос звучал совершенно бесстрастно, будто, она говорила о социальном зле. Она поцеловала его, словно жертвуя тем, во что верила.
* * *
Холдейн смотрел, как последние выходили из кабинета: позднее других он приехал, позднее и уедет, только не вместе со всеми.
Леклерк сказал:
— Зачем вы меня мучаете?
Он говорил, как уставший от своей роли актер. Карты и фотоснимки покрывали стол вперемешку с пустыми чашками и пепельницами.
Холдейн не ответил.
— Что вы пытаетесь доказать, Эйдриан?
— Что это вы говорили о том, чтобы кого?то забросить?
Леклерк подошел к умывальнику в наполнил стакан водой из?под крана.
— Вы не любите Эйвери? — спросил он.
— Он молод. Я устал от культа молодости.
— У меня начинает болеть горло, когда я много говорю. Попейте воды тоже. Это помогает от кашля.
— Сколько лет Гортону? — Холдейн взял стакан, выпил и отдал обратно.
— Пятьдесят.
— Больше. Он наших лет. Он был нашим ровесником в войну.
— Многое забывается. Да, ему должно быть пятьдесят пять — пятьдесят шесть.
— Числится у нас на службе? — раздраженно спросил Холдейн.
Леклерк покачал головой:
— Он не годен. Прерванный стаж службы. После войны он стал работать в Контрольной комиссии. Когда Комиссия завершила свою деятельность, он пожелал остаться в Германии. Кажется, женат на немке. Он пришел к нам, и мы заключили с ним контракт. Мы бы никогда не могли позволить ему там оставаться, если бы он числился у нас на службе. — Он глотнул немного воды, осторожно, как ребенок. — Десять лет назад у нас было тридцать действующих агентов. Теперь только девять. У нас даже нет своих курьеров — тайных.
Все, кто сидел сегодня за этим столом, знают. Почему никто не говорил об этом?
— Как часто он посылает донесения, сведения от беженцев?
Леклерк пожал плечами.
— Ко мне попадает не все, что от него приходит, — сказал он. — Ваши люди должны знать лучше. Рынок сокращается, как я понимаю, теперь, когда в Берлине закрыли границу.
— Мне приносят лучшие донесения. Это первое из Гамбурга за последний год. Я всегда думал, что он занимается чем?то иным.
Леклерк покачал головой. Холдейн спросил:
— Когда надо будет возобновлять контракт?
— Не знаю. Просто не знаю.
— Я думаю, его это сильно беспокоит. Ему полагается пособие, когда он выйдет в отставку?
— Это просто трехгодичный контракт. Никакого пособия. Ничего дополнительно. Он, конечно, может продолжать работать после шестидесяти, если будет нам нужен. Такое преимущество есть у тех, кто работает по контракту.
— Когда в последний раз возобновлялся его контракт?
— Лучше спросите у Кэрол. По?моему, два года назад. Может, раньше.
Холдейн опять заговорил:
— Вы сказали, что надо кого?то забросить.
— Я сегодня опять встречаюсь с Министром.
— Вы уже направили Эйвери. Вы не должны были делать этого, вы знаете.
— Кому?то поехать надо. Или вы хотели, чтобы я обратился в Цирк?
— Эйвери очень нагло себя вел, — заметил Холдейн.
Дождь сбегал по водосточным трубам, расплывался серыми разводами на грязных стеклах. Леклерку, видимо, хотелось, чтобы говорил Холдейн, но Холдейну сказать было нечего.
— Я пока не знаю, что Министр думает по поводу смерти Тэйлора. Он меня сегодня спросит, и я скажу свое мнение. Конечно, мы все бродим в потемках. — В его голос вернулась сила. — Но он может поручить мне, что очень вероятно, Эйдриан, он может поручить мне забросить агента.
— Так что же?
— Предположим, я попросил вас сформировать оперативный отдел, провести соответствующие исследования, подготовить документы и снаряжение; предположим, я попросил, вас подыскать агента, подготовить и бросить на операцию. Сделали бы вы это?