— Хорошо.
— Вообще я убедительно прошу вас не выходить из дома одному. Пусть каждый раз, когда вы захотите в свободное время пойти в кино, за покупками или за чем?то еще, с вами будет Джон. Боюсь, впрочем, что у вас не будет времени на развлечения.
— Я и не рассчитываю, — сказал Лейзер. — Мне это не нужно.
— По тону чувствовалось, что он говорил серьезно.
— Инструктор по радиоделу не будет знать вашего настоящего имени. Это обычная мера предосторожности; пожалуйста, не нарушайте ее. Экономка, которая приходит убирать, думает, что мы — участники научной конференции. Едва ли вам придется с ней беседовать, но помните об этом, если вдруг она с вами заговорит. Если вас будет интересовать, как идут дела в вашей автомастерской, пожалуйста, вначале переговорите со мной. Вы не должны пользоваться телефоном без моего разрешения. Здесь нас будут посещать и другие гости: фотографы, доктора, специалисты. Все они, как принято у нас говорить, играют второстепенные роли и остаются за кадром. Они, по большей части, будут думать, что вы — лишь звено широкого учебно?тренировочного плана. Прошу вас это запомнить.
— Понял, — сказал Лейзер.
Холдейн взглянул на часы:
— Первое занятие в десять часов. На углу улицы нас будет ждать машина. Шофер — лицо непосвященное, поэтому я попрошу вас в машине не разговаривать. У вас есть еще какая?нибудь одежда? — спросил он. — Этот костюм для стрельбища не годится.
— У меня есть спортивная куртка и брюки.
— Я бы хотел, чтобы ваша одежда меньше бросалась в глаза.
Пока они поднимались наверх, Лейзер лукаво улыбнулся Эйвери:
— Суровый он парень, правда? Старая школа.
— Зато хорошо знает свое дело, — ответил Эйвери.
Лейзер остановился:
— Конечно. Вот что я хотел спросить. Об этом доме. Многих вы здесь натаскивали?
— Вы не первый, — сказал Эйвери.
— Послушайте, я знаю, что вы не имеете права рассказывать лишнее. И все?таки скажите, то подразделение — такое же, как было?.. И свои люди повсюду?.. Старая система осталась?
— По?моему, мало что изменилось. Мне кажется, нас стало чуть больше.
— А много молодых ребят, вроде вас?
— Фред, извините.
Лейзер похлопал его по спине.
— Вы тоже знаете свое дело, — сказал он. — Насчет меня не беспокойтесь. Все будет в порядке, Джон.
* * *
Они приехали в Абингдон на парашютную базу, с которой у Министерства была договоренность. Там их уже ждал инструктор.
— К какому оружию вы привыкли?
— Мне, пожалуйста, автоматический браунинг тридцать восьмого калибра, — сказал Лейзер, будто он что?то покупал в бакалейной лавке.
— Теперь он называется девятимиллиметровым. Ваша мишень под номером один.
Холдейн остался стоять в углу галереи, а Эйвери стал помогать инструктору переставлять мишень величиной в человеческий рост на расстояние в десять ярдов и заклеивать кусочками резинового пластыря отверстия от пуль.
— Называйте меня «старший сержант», — сказал инструктор и обернулся к Эйвери.
— Желаете тоже попробовать, сэр?
Холдейн быстро вставил:
— Да, старший сержант, оба будут стрелять, если позволите.
Лейзер приготовился стрелять первым. Эйвери встал рядом с Холдейном, а Лейзер одиноко стоял на стрельбище, спиной к ним, лицом к фанерной фигуре немецкого солдата. Мишень была выкрашена в черный цвет; она резко выделялась на фоне осыпавшейся штукатурки; в области живота и паха кто?то грубо начертил мелом сердце, середина которого была изрешечена пулями и заклеена обрывками бумаги. Они наблюдали, как Лейзер взвесил пистолет в руке, затем стремительно поднял его до уровня глаз и медленно опустил, вставил пустую обойму, вынул, потом опять быстро вставил. Он оглянулся на Эйвери, убрал со лба, чтобы не мешала целиться, прядь каштановых волос. Эйвери улыбнулся, подбадривая его, и по?деловому, быстро сказал Холдейну:
— Никак не могу понять, что он за человек.
— Почему не можете? Самый обычный поляк.
— Откуда он? Из какой области в Польше?
— Но вы же видели его досье. Он из Данцига.
— Ах да.
Инструктор приступил к делу:
— Вначале попробуем с незаряженным, глаза открыты и смотрят на мушку, ноги широко расставлены. Прекрасно, спасибо. Теперь надо расслабиться, нам должно быть удобно и приятно, ведь мы не на учениях, а приготовились вести огонь, да, да — это нам случалось делать и раньше! Теперь поднимите пистолет, наведите на мишень, но не цельтесь. Правильно! — Инструктор с шумом втянул в себя воздух, открыл деревянный ящик и вытащил четыре полных обоймы. — Одну — в пистолет, другую — в левую руку, — сказал он и вручил вторую пару обойм Эйвери, наблюдавшему с восхищением, как Лейзер искусно вставил обойму в рукоятку браунинга и передвинул предохранитель большим пальцем. — Теперь взведите курок, направьте дуло в землю на три ярда впереди вас. Приготовьтесь к стрельбе, рука прямая. Наведите на мишень и, не целясь, отстреляйте всю обойму парными выстрелами. Помните, что пистолет не является оружием высокого класса — польза от него ограниченна, он служит только для ближнего боя. А теперь медленно, очень медленно…
Его речь прервали выстрелы Лейзера. Он стрелял быстро, из напряженной позы — крепко, как гранату, зажав в руке вторую обойму. Он стрелял со злостью, как человек, который слишком долго молчал и наконец заговорил. У Эйвери в душе нарастало волнение — он чувствовал ярость Лейзера, для которого фанерная фигура воплощала нечто большее. Вначале два выстрела, за ними еще два, потом три, затем несколько, слившихся в один залп, — Лейзера окутывала плотная дымка, фанерный солдат дрожал, Эйвери вдыхал сладковатый запах пороха.