— И чтобы Цирк ничего не знал?
— Подробностей. Время от времени нам, возможно, придется пользоваться их помощью. Это не означает, однако, что мы должны им все рассказывать. Это вопрос безопасности: только необходимая информация.
— Значит, без Цирка?
— Почему бы и нет?
Холдейн покачал головой:
— Потому что это не наша работа. У нас просто?напросто нет снаряжения. Передайте дело Цирку, поможете им с военной точки зрения. Пусть возьмется за это кто?нибудь с опытом, вроде Смайли или Леамаса…
— Леамас умер.
— Хорошо, тогда Смайли.
— Смайли едва дышит.
Холдейн покраснел:
— Тогда Гийом или кто?нибудь еще. Какой?нибудь профессионал. У них теперь большой штат. Пойдите х Контролю, пусть займется он.
— Нет, — твердо сказал Леклерк и поставил стакан на стол. — Нет, Эйдриан. Вы прослужили в Департаменте столько же, сколько и я, вы знаете наш устав. Используйте все возможности, говорится там, все возможности для добычи, анализа и проверки данных разведки в тех районах, где условия не позволяют действовать обычными военными средствами. — Произнося каждое слово, он взмахивали опускал свой маленький кулачок. — Какое иное, по?вашему, основание дало мне право на разведывательный полет?
— Хорошо, — смягчился Холдейн. — У нас есть устав. Но жизнь меняется. Теперь совсем другие игры. В то время мы были в зовите — надувные лодки в безлунную ночь, захват вражеского самолета, беспроволочный радиопередатчик и всякое такое.
Мы с вами знаем; мы все делали вместе. Но времена изменились. И война другая теперь; и ведут ее по?другому. И в Министерстве это отлично знают. — Он прибавил:
— И не слишком доверяйте Цирку, от них благотворительности не ждите.
Они с удивлением посмотрели друг на друга. В эту минуту их мысли сошлись. Леклерк сказал почти шепотом:
— У нас в разных странах прежде были сети агентов, все Началось с них. Помните, как Цирк их у нас сожрал одну за другой? А Министр говорил: «На польском направлении нам грозит дублирование, Леклерк. Я решил, что Контроль будет присматривать за Польшей». Когда это было? В июле сорок восьмого. Это продолжалось год за годом. Почему, вы думаете, они покровительствуют вашему исследовательскому отделу? Не за прекрасные ваши досье; мы просто делаем то, что они хотят, вот в чем дело. Спутники! Неоперативный Департамент! От нас хотят избавиться! Знаете, как теперь нас называют в Уайтхолле? Белоснежка и семь гномов.
Они надолго умолкли.
Холдейн сказал:
— Я изучаю информацию, я не участвую в операциях.
— Вы участвовали в операциях, Эйдриан.
— Как все.
— Вам известна цель. Вы знаете всю подоплеку. Вы единственный можете этим заняться. Возьмите кого хотите — Эйвери, Вудфорда, любого.
— Мы от людей как?то отвыкли. То есть как с ними обращаться. — Холдейн на секунду сник, что было для него необычно. — Я изучаю информацию. Работаю с досье.
— Нам нечего было поручить вам за все это время. За сколько? За двадцать лет.
— Вам известно, что такое ракетная установка? — спросил Холдейн. — Вам известно, сколько она создает шума? Нужны стартовые платформы, пламеотбойные щиты, кабельные трассы, здания управления; нужны бункеры для хранения боеголовок, трейлеры с горючим, и окислителями. Для начала прибывает все это. Ракеты не ползают по ночам; их транспортировка, напоминает передвижную ярмарку; мы бы уже получили новые данные; или Цирк. А что касается смерти Тэйлора…
— Послушайте, Эйдриан, неужели вы думаете, что разведка состоит из неопровержимых филососфских истин? Разве каждый священник должен доказывать, что Христос родился в Рождество? — Он приблизил свое маленькое личико к Холдейну, пытаясь вытянуть из него что?то. — Невозможно все вычислить, Эйдриан. Мы не профессора, мы служащие. Нам приходится иметь дело с личными вещами, такими, какие они есть. Нам приходится дело с людьми, с событиями!
— Очень хорошо, возьмем события: если он переплывал реку, как ему удалось уберечь пленку? Как он фотографировал в действительности? Почему нет следов смещения камеры? Он перед этим пил, снимал он стоя на цыпочках; экспозиции были большие, как вы знаете, по его словам — продолжительные. — Казалось, Холдейн боялся — не Леклерка, не операции, а самого себя. — Почему Гортону он отдал бесплатно то, за что с других хотел получить деньги? Почему он вообще рисковал жизнью, когда делал снимки? Я послал Гортону список дополнительных вопросов. Он говорит, что все еще пытается разыскать того человека. — Его взгляд переместился на модель самолета и досье на письменном столе Леклерка. — Вы думаете о Пенемюнде, верно? — продолжал он. — Вам хочется, чтобы все было, как в Пенемюнде.
— Вы не сказали мне. что будете делать, если я получу то самое распоряжение.
— Ни за что не получите. Ни за что. — Он говорил с особенной категоричностью, почти с торжеством. — Мы умерли, разве вы не понимаете? Вы и сами так сказали. От нас хотят избавиться, они не хотят, чтобы мы воевали. — Он встал. — В общем, это не имеет значения. Академический вопрос, в конце концов. Можете ли вы в самом деле себе представить, чтобы Контроль нам помогал?
— Они согласились дать нам курьера.
— В общем, это не имеет значения. Академический вопрос, в конце концов. Можете ли вы в самом деле себе представить, чтобы Контроль нам помогал?