Они вошли в кабинет.
* * *
Холдейн и Лейзер сели за столиком в углу кафе, как любовная парочка. В таких местах уют создают пустые бутылки из?под кьянти; больше здесь посетителям ждать нечего. Завтра или послезавтра ресторанчик исчезнет, и никто о нем не вспомнит, ну а пока он сиял новизной, надеждой и был совсем неплох. Лейзер заказал бифштекс — наверно, он всегда брал это блюдо, — за столом сидел торжественно, аккуратно сложив руки.
Холдейн не сразу заговорил о цели своего визита. Вначале он бранил войну, Департамент, военные операции, всплывшие утром в его памяти, когда он проглядывал досье. Говорил он лишь о тех, кто выжил, — вспоминать других было нежелательно.
Он спросил о курсах, на которых когда?то занимался Лейзер, — не пропал ли у него интерес к радио? «Ну, в общем, пропал». — «А рукопашный бой изучали?» — «Нет, не приходилось». «Помнится, во время войны пару раз вам пришлось очень туго, — сказал Холдейн. — Кажется, в Голландии вам не повезло?»
Они опять стали вспоминать прошлые времена, былую удаль.
Лейзер сдержанно кивнул.
— Да, не повезло, — согласился он. — Тогда я был помоложе.
— А что именно произошло?
Минуту Лейзер смотрел на Холдейна помаргивая, будто только что проснулся, потом заговорил. Он рассказал одну из тех историй, которые в разных вариантах появились в начале войны. История эта была так же далека от симпатичного ресторанчика, где они сейчас сидели, как, скажем, сама война. Рассказ он вел с таким спокойствием, будто все это касалось вовсе не его: может, он слышал это по радио. Он попал в плен, бежал, несколько дней ничего не ел, кого?то убил, потом его прятали и тайно переправили обратно в Англию.
И тем не менее рассказывал он хорошо, может быть, потому, что война так много значила для него; может быть, потому, что это была правда, но, как и у той римской вдовы, которая рассказывала о гибели мужа, страстность осталась только в самом повествовании, в сердце огонь потух. Он говорил будто по принуждению, но искусственность речи — в отличие от речи Леклерка, — казалось, не была связана с желанием произвести впечатление, скорее он хотел что?то скрыть. Он выглядел очень замкнутым человеком, боявшимся сказать лишнее о себе, одиноким, отвыкшим от людей. Может быть, он и нашел в жизни какую?то точку опоры, но у него еще не было в ней своего места. Говорил он чисто, но по его выговору сразу было видно, что он иностранец, — он слишком отчетливо произносил слова, не смазывая звуков; впрочем, добиться естественного произношения далеко не так просто. Он говорил как человек, хорошо знакомый с английской жизнью, но все?таки здесь чужой.
Холдейн вежливо слушал. Когда Лейзер кончил, он спросил его:
— Вы не знаете, почему они выбрали именно вас?
Их разделяло слишком большое расстояние.
— Мне никто не говорил, — бесхитростно сказал он, как будто спросить сам он никак не мог.
— В общем, вы как раз тот, кто нам нужен. У вас немецкие корни — надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю. Немцев вы знаете; у вас есть опыт работы на немецкой территории.
— Только во время войны, — сказал Лейзер.
Они поговорили о разведывательной школе.
— Как наш толстячок? Джордж — как его по фамилии? Низенький такой, всегда грустный ходил?
— А?а… у него все в порядке, спасибо.
— Он женился на хорошенькой девушке. — Лейзер выразительно ухмыльнулся, согнул руку в локте и сжал кулак — восточный жест, означающий удачу в любви. — Боже мой, — сказал он, снова смеясь. — Когда мы были мальчишками, нас ничто не оставливало.
Это было исключительно неуместное замечание. Но Холдейн как будто этого и ждал.
Он долго не сводил с него ледяного взгляда. Оба молчали. Холдейн неторопливо встал из?за стола — было видно, что он взбешен; что его взбесила идиотская ухмылка Лейзера, взбесили дешевые шутки, недостойные профессионала, и бессмысленные уколы и сальности в адрес достойного человека.
— Лучше бы вы не говорили о нем таких вещей. Джордж Смайли — мой друг.
Подозвав официанта, он расплатился и с гордым видом быстро зашагал из ресторана. Ошеломленный Лейзер остался один за столиком со стаканом «Белой леди», его карие глаза озабоченно глядели на дверь, за которой так неожиданно исчез Холдейн.
В конце концов он тоже вышел из ресторана и неторопливо зашагал обратно в темноте под дождем по пешеходному мостику, пристально глядя вниз на проезжающие автомашины и два ряда уличных фонарей. На противоположной стороне была его авторемонтная мастерская, несколько освещенных колонок, башня, увенчанная неоновым сердцем из лампочек по шестьдесят ватт, которое попеременно становилось то красным, то зеленым. Он вошел в ярко освещенную приемную, что?то сказал мальчику и стал медленно подниматься навстречу доносившейся музыке.
Холдейн дождался, когда он исчезнет из виду, и быстро пошел обратно в ресторан, чтобы вызвать оттуда такси.
* * *
Она включила проигрыватель и, расположившись в его кресле с бокалом в руке, слушала танцевальную музыку.
— Боже мой, как ты задержался. — сказала она. — Я умираю от голода.
Он поцеловал ее.
— Ты что?то ел, — сказала она. — От тебя пахнет какой?то едой.
— Только перекусил, Бетти. Так получилось — я встречался с одним человеком, мы зашли в кафе.