— Здесь, правда, живут богатые люди?
Сырой воздух подвального коридора ручейками мутной воды стекает по каменным стенам и собирается в лужицы у нас под ногами.
— Что тебя удивляет, Мэл?
Отец, кажется, не обращает никакого внимания на затхлость и запустение, давно взявшие в плен недра старинного особняка, а вот мне не по себе. Даже немножко страшно, хотя знаю: нечего бояться, пока он рядом со мной. Карлин Нивьери. Мой отец.
Мы и раньше нередко вместе выполняли заказы. Вернее, выполнял он, а я больше смотрел. Только не во все глаза, а «во все руки». И очень жалел, что не могу быть достойным помощником. Так сильно жалел, что сегодня утром отец хмыкнул и сказал: «Ну ладно, напросился! Займемся настоящим делом!» И весело подмигнул.
Собственно, я и ожидал чего-то вроде увлекательной прогулки, а получил… Что заслужил. Холодный и неуютный подвал, в котором мы должны были…
— Да нет, ничего. Па, а ты лично говорил с хозяйкой, да?
— Представь себе.
Не могу представить. Обычно богатеи присылают своих доверенных слуг, чтобы разъяснить суть заказа, и даже печать и подпись на виграмме ставят за закрытыми дверьми. Правда, только после того, как уверяются в полном исполнении всех требований и соглашаются с запрошенной ценой.
Отец уже не раз объяснял мне, что неодаренные боятся магов. Считают, будто мы способны одним лишь желанием зачаровать и заставить подчиняться своей воле. Глупые… Я так и сказал вслух, за что сразу же получил обидный щелбан. Не глупые, а неосведомленные, вот, как следует называть обычных людей. Хотя, потом отец вздохнул и признал, что маги нарочно не раскрывают секретов своего ремесла. Желают слыть всемогущими и внушать ужас. А если я не хочу, чтобы меня боялись? Зачем? Ответ был коротким и непонятным, но угрожающим: «Вырастешь — поймешь».
Да и так уже вырос. Двадцать один год исполнился. До совершеннолетия еще есть время, конечно, но оно и к лучшему. Мне же еще столько всего нужно успеть! Одних узлов и узоров выучить — тьму-тьмущую. А без этих знаний делать будет нечего. Почти. Расплетать заклинания ведь совсем неинтересно… Я хочу совсем другого. Заклинать самому. Видеть, как из моего желания рождается… Чудо.
— И какая она?
— Любопытничаешь?
— Ну-у-у-у…
Конечно, любопытно. Я никогда еще не видел настоящих знатных dyesi. Только мельком, во время праздничных гуляний, на высоких балконах. Говорят, жены и дочери благородных господ утонченны и красивы… Нет, вряд ли они смогут сравниться с моей матушкой! Она красивее всех. Во много-много раз. И не прячет свое лицо, когда выходит из дома. Как говорит отец, грех прятать такое сокровище от мира. Не знаю, сокровище или нет, отцу виднее.
— Красивая?
— Ты всерьез одержим женской красотой?
Шутит. Правда, при этом смотрит на меня внимательнее, чем прежде. Все правильно, мне еще нужно выучиться, а только потом уже ударять за девицами. Хотя, мои сверстники далеко не все — целомудренны и увлечены учебой, и я тоже мог бы… Нет. Отец ясно сказал: или ты ублажаешь свое тело или оттачиваешь клинок души. Просто сил сразу и на то, и на другое не хватит. А люди, глядя на магов, начинают думать, что нам запрещена близость, или того хуже, что от встречи с женщиной, маг теряет свою силу. Смешно, все-таки. Но отец прав. Они не глупые, просто не знают всего.
— Нет.
Смешно, все-таки. Но отец прав. Они не глупые, просто не знают всего.
— Нет. Мне только хочется…
— Та-а-а-ак.
Он останавливается, ставит масляную лампу на каменную полку кладки, поворачивается ко мне так, чтобы прятать в тенях свое лицо, а мое видеть до мельчайшей черточки. Не люблю, когда отец так делает. И до сих пор не привык. Надо будет, когда получу право называться магом, хорошенько изучить этот отцовский прием и пользоваться им.
— И чего же именно хочется моему сыну?
— Па, я же просто так сказал.
— Неужели?
— Честное слово!
— И я должен поверить?
— Па, я вовсе не думаю о женщинах!
— Ни единого мгновения?
— Ни… Ну почти ни единого!
Он смеется. Негромко и добродушно.
— Знаю. А почему тебя вдруг заинтересовала наша нанимательница?
— Ну-у-у… Она очень богатая, верно?
Отец кивает:
— Да, водрузить вокруг столько камня могут позволить себе только богатые люди.
А мне не нравится. Камень всегда холоден и безжизнен. Куда лучше дерево! Правда, от саэннской жары спасают только толстые каменные стены… У нас дом тоже каменный. Больше, чем наполовину. Но наша семья вовсе не самая богатая в городе. Хотя и не бедная тоже.
— А богатство… Оно меняет человека?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что…
Харти, соседский парень, недавно остался без отца, занимающего завидное местечко в Регистровой службе. А самого его туда не берут. Да и кто пустит юнца к деньгам? Вот и пришлось семье Оттом проститься с прежним домом, распродать почти все, что имели, и перебраться в квартал победнее. А Харти, встретив меня вчера, скривил рожу и сказал: «Теперь совсем зазнаешься и прошлое забудешь!»
— Какой-то дурак тебя упрекнул?
— Вроде того.
Отец недовольно качнул головой.
— Тебе пора перестать слушать всех подряд. На сотню людей, дай боги, найдется хоть один разумный человек, который понимает: не всем и не всегда благополучие дается даром. А остальные девяносто девять будут корить тебя богатством, красотой, талантом… Да неважно, чем! Потому что у них всего этого нет. Или есть, но не такое, какого бы они хотели.