Приду. Возможно, не один десяток раз. Хотя сомневаюсь, что меня допустят до лечения той части тела, которую желает видеть во всеоружии Келли.
Приду, конечно. Но зачем это нужно знать господину старшему распорядителю?
— Какая разница?
— Ты не ответил.
А врать ведь бессмысленно: легко проследит и проверит. Стало быть, нужно говорить правду:
— Да.
— Через какое время?
— Вы задаете странные вопросы.
— Разве? Просто любопытствую.
Да уж, простенькое такое любопытничанье… Но у меня нет желания играть словами, особенно на ночь глядя. Если ему что-то нужно, пусть говорит прямо.
— Какое значение для вас имеют мои ответы, если вы так настойчиво их добиваетесь?
Трэммин усмехнулся злее, чем полагалось для приятельской беседы, но справился с голосом, удержав чувства в узде:
— Сейчас я расскажу то, что известно лишь избранным и крайне неболтливым людям. Это дорогая тайна, но тебе… Тебе, пожалуй, можно ее доверить. По-родственному. Ты же не предашь своего любимого дядюшку?
С превеликим удовольствием, если бы мог. Если бы было, кому и за что предавать. И если бы меня стали слушать.
— Мне не нужны ваши тайны.
— О, ошибаешься! Очень нужны. Просто ты пока не понимаешь, насколько в них нуждаешься!
Неподходящее время, неподходящее место, собеседник, от которого следовало бы держаться подальше, так теперь еще и какие-то тайны… Определенно, удача отвернулась от меня окончательно. Придется лицезреть филейную часть капризной госпожи, но надеюсь, не слишком долго.
— Если желаете, говорите поскорее. Уже поздно, я устал и хочу спать.
— А много времени и не понадобится, — уверил меня дядя. — Сейчас свернем вон в тот проулочек, и поговорим. Быстренько и по делу.
В узком коридоре глухих стен Трэммин остановился и, отослав феечку стеречь покой и неприкосновенность нашей беседы, сменил тон с приятельского на бесстрастный.
— Думаю, тебе известно, что Анклав располагает достаточными средствами, чтобы не чувствовать уязвимости перед всем прочим миром? Да, я говорю о золоте, именно о нем. Но золото, к сожалению, нельзя есть… Еще два столетия назад верховный маг, понимавший сию простую истину, начал беспокоиться о будущем Анклава и, зная, с каким недоверием простой люд относится к одаренным, решил действовать через посредников.
После долгих размышлений были выбраны несколько благонадежных, но, разумеется, не слишком заносчивых семей, и им было предложено поспособствовать благополучию Саэнны. Конечно же, с учетом их собственной выгоды! На деньги Анклава были куплены пастбища и рудники, леса и посевные угодья, но поскольку Анклав не мог открыто признать свои владения, для всего мира хозяевами были названы эти семьи.
— Почему же не мог? Ведь глупо и опасно отдавать деньги кому-то постороннему.
— Разумеется, но… — дядя скорбно поджал губы. — Со времен окончания Долгой войны Анклаву запрещено обзаводиться собственными владениями, кроме Обители. Иначе королевства снова выступят против нас, и тогда…
Никакое количество магов не сможет сдержать натиск разъяренных людей. Хотя бы потому, что силенок не хватит. Понятно, что же тут не понять?
Полагаю, жители королевств не догадываются о том, что всесильный и гордый Анклав вынужден зависеть от горстки самых обычных людей. Правителям сия тайна, кончено, известна, но думаю, они берегут свои знания не менее свято, чем маги. Иначе подобие мира исчезнет, обрушивая все заинтересованные стороны в бездну очередной войны…
И все же, дядя лукавит. Хорошо, теперь я знаю кое-что важное. Но никаких доказательств у меня нет, и быть не может. Так что проку в секрете, открытом господином старшим распорядителем? Хочет заставить гордиться оказанным доверием? Не-е-е-ет. Мне ни жарко, ни холодно от такой любезности. Хотя, расспросить поподробнее все же не повредит:
— А с этими семьями хотя бы заключили договоренность?
— Заключили. И соглашения исправно выполнялись обеими сторонами. Но песок времени не прекращает свое движение, стирая память о прошлом. Кто-то умирал, кто-то рождался, кто-то уставал, кто-то норовил избавиться от обязательств, не желая служить… И совсем недавно единственным хозяином всех угодий Анклава за пределами Саэнны стал один человек. Dyen Райт Амиели.
— Значит, он несметно богат!
— Не он, а Анклав, — не преминули с назиданием поправить меня. — Он всего лишь распоряжается имуществом. И в последнее время…
— Почувствовал свою силу?
Невинное предположение оказалось верным, потому что в ответ Трэммин зло фыркнул:
— Он не посмеет нарушить договор!
Хм. Если все вокруг безоблачно, то откуда взялись грозовые тучки в голосе дяди?
— Так в чем же беда? И зачем вы мне все это рассказываете?
— Есть причина. Вернее, бумага, подписанием которой dyen Райт после своей смерти передает все владения другому человеку.
— Что-то вроде наследственного назначения?
— Да, оно самое. И имя пока не вписано.
— А Анклаву, разумеется, нужно, чтобы следующим прислужником стал верный человек? Разочаровались в семействе Амиели?
По лицу дяди даже в слабых отсветах фонарей было видно, как тяжело дается честное признание в собственной слабости. Но оно все-таки состоялось: