Так, меня хотят оскорбить? Пусть. Сейчас я готов многое пропустить мимо ушей, лишь бы понять причину сошедших с ума событий.
— Догадываюсь. Ты — убийца. Стало быть, пришел сюда убивать. Ее?
Тень поднимается на ноги, отводя взгляд, словно нуждается в осмотре комнаты.
— Не могу сказать.
— И не надо! Сделал свое дело? Убирайся поскорее!
— Я так и хотел поступить. Но возникло одно препятствие…
— Какое?
— Ты.
Он снова смотрит на меня, и почему-то выглядит виноватым.
— Я?
— Тебе нельзя здесь оставаться.
— Это еще почему?
— Наедине с трупом? Как думаешь, что случится, когда сюда кто-нибудь войдет?
Даже не нужно гадать. Решат, что я убил Келли. Потому что у меня были причины. Могли быть.
— Тебе-то что за дело?
— Хочешь быть обвиненным в убийстве? Учти, это посерьезнее мелкой кражи. И наказывается совсем иначе.
Знаю. Но мне все равно не избежать обвинения. Как бы я ни хотел.
— Уходи, пока есть время. А я закрою за тобой «охранку».
— Шутишь?
— Нет.
Губы Тени настороженно сжались:
— Глупо.
— Почему?
— Можно уйти вместе.
— Через сад?
— Ну да.
Хорошо быть уверенным в своих возможностях, верно?
— Я не смогу.
— Не хватит сил перемахнуть через ограду?
Еще находит повод посмеяться? Ну-ну. А вот мне не до смеха. Хотя и плакать тоже нет времени.
— Я не смогу пройти по саду.
Он удивленно встряхивает головой:
— Не сможешь? Что за бред! А ну, идем!
Сильная рука цепляет меня и тянет к окну, а заодно, и поближе к Тени, от которой… Опять этот запах! Правда, смешанный с потом и чем-то еще, но все так же отчетливо напоминающий о трупе.
— Чем от тебя несет?
— А?
— Воняешь говорю, гадостно!
— Ах, это… Мазь. Чтобы всякие жучки-паучки не кусались.
— И лозянки — тоже?
— И лозя… — Глаза Тени досадливо расширяются. — Забыл! Тут же они кишмя кишат… А запасного флакона у меня при себе нет.
— Именно. Так что… Иди, пока можешь уйти спокойно.
И всем будет лучше. Кроме меня. Но если шпилька в самом деле была отравлена, я мог бы утверждать, что защищался и… Свернул женщине шею. Восхитительно. Тем более, по отметинам от ожерелья и самый тупой дознаватель сразу поймет: душили сзади.
Восхитительно. Тем более, по отметинам от ожерелья и самый тупой дознаватель сразу поймет: душили сзади. А как можно обороняться и одновременно находиться за спиной у противника? Мне не поверят. Но попробовать можно. Чтобы хоть ненадолго продлить свое существование. И сохранить жизнь кому-то еще.
— Нет, это не хорошо. — Он сдвигает брови, перебирая в уме возможности сделать из тупика перекресток. — Но даже если… Надо попробовать. Я тебя вытащу.
— Не дури! Я вешу едва ли не больше, чем ты, а двойной вес тебе точно не поднять. Да и… Мало выбраться за пределы сада, верно?
— Верно…
Черты лица убийцы вдруг потяжелели, словно за минуту тот стал старше на многие годы.
— Проваливай! А то знаешь, насколько тихо ходит здешняя стража? И заметить не успеешь, как…
Занавеси снова приходят в движение, и это может означать лишь одно. Дверь открывается, пропуская в комнату… Да какая разница, кого?!
Толкаю Тень в окно, но то ли промахиваюсь, то ли он ловко изворачивается, делает мне подсечку, и мы катимся по полу, вминая друг друга в мраморную плитку паркета.
Краем глаза успеваю заметить в дверном проеме растерянного замершего Амиели, потом не вижу уже больше ничего, кроме леса ног, обутых в крепкие сапоги, носки которых увесисто и больно впиваются в бока, заставляя остановиться и разжать… Хотя, мне разжимать нечего, потому что вдруг с удивлением понимаю: мышц у меня нет. Совсем. Есть только студень, каким-то чудом удерживающийся на костях. Тело отказывается подчиняться хоть каким-либо приказам. И просьб не слушается. Меня вздергивают вверх, как тряпичную куклу, внимательно вглядываются в мое лицо, переводят взгляд ниже, на шею и грудь в растерзанном вороте рубашки, брезгливо сплевывают и разжимают пальцы.
Падаю, больно ударяясь об пол. На костях непременно будут шишки, а по всему остальному телу — синяки. Но это все потом. Позже. Завтра. В другой жизни. А в той, что пока не рассталась со мной, есть только отчаянная ярость.
Не убежал. Кретин. Идиот. Мерзавец. Подставил меня и подставился сам. Зачем?! Я ему сейчас устрою… Я все скажу. Даже то, о чем спрашивать не будут. Скажу, если…
Если смогу.
* * *
— Только молчи!
Он успел-таки шепнуть, успел за миг до того, как стражники разорвали наши объятия. Успел, и этим еще больше разжег мою злость. Но своего добился, не мытьем, так катаньем, потому что чувства прорвали с таким трудом поддерживаемую мной плотину, и начался обычный кошмар.
Молчать, значит?! Да я и так не могу связно сейчас произнести ни единого слова! Получится рычание, мычание, сопение, пыхтение — что угодно, кроме слов! Комок, большую часть времени мирно спящий в щеке у нижней челюсти, радостно встрепенулся, почувствовав мою злобу, и растекся под кожей лужицей онемения, прихватив заодно и язык. Все, что мне теперь остается, только смотреть и слушать, как… Да что за дурости он творит?!
— Признаться, не ожидал увидеть в своем доме в столь поздний час неприглашенного гостя.
Dyen Райт медленно прошелся мимо Тени взад и вперед. Вывернутые назад и вверх руки никому вроде бы никогда не доставляли удовольствия, но на лице убийцы явственно заметна ухмылка. Заметна одному мне, потому что я смотрю с пола. Ухмылка и… Он подмигивает? Все ясно. Безумец. Сумасшедший. Таких в приюте держат обычно. На цепи. И как меня угораздило с ним связаться?